Об этих же ощущениях близости революции писала в своих воспоминаниях и княгиня Ю. Кантакузина: «…Миновал день международной конференции в Петрограде (1—20 февраля) … Ходили слухи, будто планируется дворцовая революция…»609 Эту же точку зрения разделяла и княгиня О. Палей: «Господа Милюков, Керенский и Гучков со товарищи только и делали, что расшатывали основы империи. Гучков сказал: «Черт с ней, с победой, лишь бы скинуть царя».610

Власти считали, что у них все под контролем. Рабочая группа арестована, Петроград выведен в особый военный округ, проведено совещание с представителями союзников, где намечены все ближайшие планы. Военные докладывают, что гарнизон в столице в целом надежен. Одним словом, беспокоиться особо не о чем. По мнению российского историка С. Куликова, царь был уверен, что оппозиционеры могут играть в революцию, но не решатся ее возглавить611.

У А. И. Гучкова же был готов свой план. В соответствии с ним были три варианта: захват царя в Царском Селе, либо в Ставке, либо в дороге, в поезде, между Ставкой и Царским Селом. Поезд должен быть захвачен, и там уже принудить Николая II к отречению612. Более того, в своих показаниях следственной комиссии Временного правительства А. И. Гучков 2 августа 1917 г., отвечая на вопрос о сроках подготовки технического плана переворота, заявил, что все было готово еще в конце 1916 года613. Особо отмечал, что он со своими партнерами предполагал не просто отречение Николая II, но именно переворот614.

Таким образом, в феврале 1917 года у организаторов, прежде всего у А. И. Гучкова, его союзников и сторонников, действительно, все было готово. Было создано и активно работало организационное ядро, разработан план действий, подготовлены списки членов правительства и решен вопрос о Совете рабочих депутатов, организационно-технические вопросы решались через Рабочую группу и ее структуры. Активно продолжалось взаимодействие с военными.

Для реализации плана нужен был лишь повод, и вскоре он нашелся. 21 февраля Николай II принимает решение отбыть в Ставку, в Могилев. По воспоминаниям генерала А. Спиридовича «…в двадцатых числах февраля Государь высказал намерение выехать в Ставку, министр внутренних дел Протопопов вновь уверил Государя, что в столице все в порядке, что Его Величество может в полном спокойствии ехать на фронт, заниматься военными делами…»615. 22 февраля Николай II отбыл. Можно было начинать действовать, и уже 23 февраля все началось.

Глава 8. Штурм власти и победа революции 23 февраля — 3 марта 1917 года

Революционные события, коренным образом изменившие всю дальнейшую историю России, требуют пристального взгляда на каждый день и каждый час тех дней: с 23 февраля по 3 марта 1917 года.

Условно можно выделить несколько этапов:

23—26 февраля 1917 года — начало волнений;

27 февраля 1917 года — коренной перелом, «восстание» Волынского полка, создание ВРК Государственной Думы и СРД;

28 февраля — 1 марта 1917 года — закрепление успеха революцией;

2—3 марта 1917 года — отречение Николая II и победа революции, легитимизация победы.

23 февраля в Петрограде начинаются волнения. В самых разных концах города собирался народ. Главным лозунгом был — «Хлеба!». Практически сразу появились красные знамена. За порядком в городе еще следила полиция.

В связи с этим очень интересны воспоминания В. Н. Каюрова, старого большевика, о роли, месте и влиянии партии большевиков как раз накануне важных событий: «Накануне женского дня, в ночь на 23 февраля, я был командирован на собрание женщин… призывать воздерживаться от частичных выступлений и действовать исключительно по указаниям партийного комитета.

В возможностях проведения на местах постановления районного комитета партии я был убежден.

Но каково же было мое удивление и возмущение, когда на другой день, 23 февраля… в коридоре завода «Эриксон» товарищ Никифор Ильич сообщил о забастовке на некоторых фабриках и о приходе делегатов — работниц с заявлением о поддержке их рабочими других заводов.

Это выступление текстильщиц означало явное игнорирование постановления районного комитета партии… И вдруг забастовка. Казалось, для этого не было ни цели, ни повода…»616 То есть большевики всячески отговаривали работниц от выступлений, но они их не послушали. А послушали других. Фактически это доказывает, что повода для выступления не было и они были инспирированы.

«Движение было начато стачкой и митингами работниц по случаю Международного женского дня, как называли мы его тогда. Требования об урегулировании продовольственного дела были, но не носили основного характера. Для многих заводов продовольственный кризис вовсе не существовал, так как администрация предприятий производила для рабочих специальные заготовки продуктов»617, — как видно из слов главного большевика А. Шляпникова, тема «союза» — надуманный вопрос.

«По сведениям кн. Л. Л. Васильчиковой (сестры кн. Д. Л. Вяземского), у Керенского еще до 17 февраля 1917 г. имелась «программа, выработанная день за днем предполагавшейся революции, совпадавшая во всех пунктах с тем, чего мы… были свидетелями: пропаганда среди рабочих на почве недостатка в продовольствии и мятеж в запасном гарнизоне». Княгиня настаивала на том, что 22–23 февраля стал приводиться в исполнение «заранее выработанный план», а в последующие дни «мятежники действовали согласно определенной программе, выработанной и продиктованной революционной организацией». Начальник Гражданской канцелярии Ставки А. А. Ладыженский также утверждал, что к моменту начала переворота в Петрограде «все было заранее подготовлено и роли распределены заблаговременно», — отмечает историк С. Куликов.

Далее С. Куликов продолжает: «Судя по всему, 23–26 февраля значительная часть фабрик и заводов закрылась по инициативе промышленников, а не рабочих, которые при этом получали «пособие». Вот в этом и проявляется значительная роль буржуазии в революции, одним из лидеров которой был А. И. Гучков.

Директива о начале демонстраций исходила от руководителей ЦВПК. 23 февраля Терещенко прямо заявил Литвинову-Фалинскому, что «мы дадим приказ рабочим выходить на улицу». Сестра Вяземского Васильчикова знала, что «движение среди рабочих», как и последовавший «мятеж солдат», «были вызваны и руководились какой-то революционной организацией». Глобачев, объясняя причины революции, вспоминал, что «через ЦВПК в рабочие массы были брошены политические лозунги» и пущены ложные слухи «о надвигающемся якобы голоде и отсутствии хлеба в столице». Действия эти являлись «провокационными — с целью вызвать крупные волнения и беспорядки»618.

24 февраля по приказу генерала Хабалова по всему городу появились объявления о том, что хлеба в городе достаточно. Но это уже никого не волновало. Демонстранты активно заполняли улицы города. Стали происходить первые вооруженные стычки619.

А как эту информацию восприняли в Ставке? Полковник Генерального штаба В. Пронин вспоминал: «Впервые тревожные сведения о волнениях в Петрограде начали поступать в Ставку 24 февраля. Особого значения им как-то не придавали»620.

Флигель-адъютант А. Мордвинов и вовсе писал об убийственном благодушии в Ставке: «В четверг 23-го, пятницу 24-го, субботу 25-го и воскресенье 26 февраля потянулась обычная, однообразная жизнь в Могилеве, где один день походил на другой как две капли воды»621.

О том, что в Ставке стали считать ситуацию серьезной лишь через несколько дней, писал и контр-адмирал А. Бубнов: «В двадцатых числах февраля в Ставку