– Почему ты в этом так уверена?

– Я уже больше года посещаю психоаналитика, ты даже и не догадывался об этом. Он помог мне разобраться в себе.

– Это он тебе посоветовал спать с так называемой маркизой, которая старше тебя на двадцать лет?

– Я лесбиянка, и с Заирой мне хорошо. А ты, Франко, лучше разберись в своих отношениях с матерью. Мне кажется, тебе тоже не мешает обратиться к специалисту.

– Но эта законодательница мод потаскуха и извращенка, на ней пробы негде ставить! – срываясь на крик, воскликнул Франко.

– Ты лучше посмотри на себя! Разве ты нормальный? Спишь с женщинами, а во сне шепчешь имя своей матери!

Франко не сдержался и ударил жену по лицу.

– Вон отсюда! – крикнула ему Дорина, распахивая дверь. – Собирай свои манатки и выметайся из дома.

– Я затем и пришел, чтобы забрать вещи. Только не называй этот бардак домом.

Дорина, отстояв перед мужем свое право на любовь к женщине, почувствовала облегчение. Франко покинул дом с тяжелым чувством, боясь признаться даже себе, что в упреках жены есть доля правды.

Теперь ясно, что маленькая Вьоланте слышала их бурный разговор в спальне.

– Мало ли что я говорил, – ласково обратился он к дочери, – не надо придавать этому значения.

– А вот мама говорит, – вступила в разговор Вероника, – что ты влюблен в бабушку.

За столом воцарилось напряженное молчание.

– Сама подумай, разве сын может быть влюблен в свою мать? – после небольшой паузы спросил Франко.

– Дочери могут быть влюблены в отца, – уверенно заметила Вьоланте. – Мы с Вероникой в тебя влюблены, потому что ты очень красивый и сильный. Но бабушка старая и немного не в себе, по-моему, в нее нельзя влюбиться.

– Вы путаете любовь и влюбленность, это совершенно разные вещи, – как можно спокойнее объяснил Франко.

– Когда я вырасту, то выйду за тебя замуж, – заявила Вьоланте. – Вероника тоже хочет за тебя выйти.

– Когда вы вырастете, я стану стареньким и глупеньким, как бабушка.

Девочки прыснули со смеху, а Франко, бросив на Дорину выразительный взгляд, заметил:

– Надо думать, что говорить в присутствии детей.

Не желая больше участвовать в семейном обеде, он поднялся из-за стола и, сославшись на срочные дела, ушел.

Дома его ждал запечатанный конверт с адресом, но без марок. Франко его распечатал. Внутри не оказалось ничего, однако смысл этого бессловесного послания ему был ясен.

Франко сунул конверт в карман и снова вышел на улицу. На углу виа Монте ди Пьета он зашел в табачную лавку, опустил в автомат монету в двести лир и набрал номер.

– Пришло второе письмо, – сказал он в трубку. – Я еду. Надеюсь, скоро все закончится.

С двенадцати до двух в занятиях школы верховой езды наступал перерыв: за два часа нужно было накормить лошадей и поесть самим. О послеобеденном отдыхе не могло быть и речи. Со дня на день должна была ожеребиться Гортензия; ветеринар сказал, что ждать осталось дня два. Заехав в «Фонтекьяру», он осмотрел кобылу и велел немедленно его известить, как только начнутся роды.

– Звоните в любое время дня и ночи, я сразу же приеду, – сказал он на прощание.

Марчелло и Теа направились в дом, чтобы перекусить на скорую руку.

– Где твоя мать? – спросил Марчелло, не видя Марты на ее привычном месте около телефона.

– Может быть, уже отчалила, – предположила Теа.

– Еще не отчалила, но собираюсь сделать это, – услышали молодые люди голос Марты, которая в эту минуту спускалась с лестницы.

– Это шутка, мама, – смутившись, сказала Теа.

– А я, напротив, говорю серьезно. Марчелло, – характерным командным тоном обратилась она к графу, – поднимись за моим чемоданом! А ты, дорогая, вызови мне такси.

Молодые люди, незаметно перемигнувшись, бросились выполнять распоряжение Марты.

– Покидаешь нас насовсем? – с плохо скрытой надеждой спросила Теа, подходя к телефону.

– Нет, на время, – ответила Марта. – Мне надо слетать в Нью-Йорк.

– Значит, мы не успеем соскучиться по твоей фантастической стряпне?

– Имей в виду, о моих кулинарных способностях знаете только вы, я никогда и никому не готовила, – рассмеялась Марта.

– Мы очень тронуты, – вступил в разговор Марчелло, спускаясь с лестницы с тяжеленным чемоданом.

– Почему бы тебе не прокатиться со мной? – обратилась Марта к дочери. – Передохнуть пару дней и тебе не помешает.

– Великолепная идея! Бросить все на одного Марчелло, и особенно сейчас, когда Гортензия должна ожеребиться! Мама, неужели ты так и не поняла, что у нас много работы?

– Я поняла, что вам нужны как минимум два конюха, но у вас нет денег, чтобы позволить себе такую роскошь.

Скривив губы в иронической улыбке, Марчелло вышел на улицу, а Марта неожиданно спросила дочь:

– Ты часто видишься с отцом?

– Не слишком, он очень занят. Да и для меня, если честно, поездка в Милан – целое путешествие.

– А как там его писательница?

– Папа и Джулия любят друг друга, – уверенно сказала Теа.

– Это не мешает вашей хваленой Джулии путаться с Франко Вассалли, – зло усмехнувшись, бросила Марта.

– До чего же ты любишь сплетни, мама! – с укором заметила Теа.

– Если бы ты увидела этого Вассалли, ты бы сама в него влюбилась. Мужчина что надо, можешь мне поверить.

– Джулия любит папу, – с еще большей уверенностью повторила Теа. – Скоро они поженятся. И вообще, хватит об этом, вон подъехало твое такси.

– Жизнь непредсказуема, новый день – новые сюрпризы, – философски заметила Марта, выходя из дома.

Садясь в такси, она улыбнулась Марчелло ослепительной улыбкой и послала стоящей на пороге дочери воздушный поцелуй.

Ее мысли были уже далеко. Фантазии перенесли Марту в сверкающий мир светских приемов, вдали от которых она начала скучать. Нет, прозябание в глуши – это не для нее, так и зачахнуть можно. Вспышки фотокамер, репортеры, высшее общество – вот настоящая жизнь!

– Ах ты, шатун бездомный! – набросился на Джорджо крестьянин, который чуть не проткнул его вилами, поддевая пук соломы. – А ну, вон из хлева!

Джорджо вмиг проснулся и уставился на крестьянина круглыми от ужаса глазами.

Он забрел в этот сарай несколько часов назад и заснул как убитый, забыв об усталости и голоде. Ему снился кошмарный сон. Будто он голым едет в автобусе, и все на него глазеют. Вскочив на ноги с бьющимся сердцем, Джорджо понял, что реальность страшнее только что виденного сна.