Я бросилась в свою комнату и закрыла дверь. Вот оно, новое доказательство того, что во всех этих жутких историях про дедушку Джека нет ни капли вымысла! Прежде мне казалось, что дедушка, каким бы заядлым игроком и горьким пьяницей он ни был, все же испытывает ко мне некоторую привязанность. Как-никак я – его плоть и кровь. Теперь он предстал передо мной в облике алчного и эгоистичного животного.

Именно таким его видела бабушка Кэтрин. И почему я до сих пор не выполнила обещания, данного ей? Почему оказалась такой трусливой? И когда только я перестану видеть в радужном свете людей, душа которых черным-черна? Жизненный опыт дается мне ценой слишком жестоких уроков!

Примерно через час на лестнице раздались шаги дедушки Джека. Не постучавшись, он настежь распахнул дверь моей комнаты и уставился на меня. Он был так зол, что казалось, из ноздрей у него сейчас вырвется огонь, а из ушей повалит дым.

– Бастер ушел, – процедил он. – Не захотел с нами обедать. Твое хамское поведение отбило у него аппетит.

– Очень рада.

– Зря ты строишь из себя недотрогу, Руби, – произнес дедушка, наставив на меня палец. – Это все твоя бабушка Кэтрин виновата. Она задурила тебе голову всякой ерундой. Внушила, что у тебя бог весть какой талант, что ты станешь художницей и будешь жить в городе, в роскоши и богатстве. Но ты всего лишь простая каджунская девчонка, симпатичнее многих, спору нет. Именно поэтому ты и вытащила счастливый билет. Любая каджунская девчонка будет прыгать до небес, если ею заинтересуется такой богач, как Бастер Трахау. А ты что за номер выкинула? – с укором вопросил он. – Вместо благодарности поставила меня в дурацкое положение.

– Ты сам поставил себя в дурацкое положение.

Лицо дедушки побагровело. Я села в постели:

– Нет, дурацкое – это еще мягко сказано. Как еще назвать эгоиста, готового продать собственную внучку, свою плоть и кровь, чтобы получить деньги на игру и выпивку?

– Ты будешь просить у меня за это прощения, Руби, – пробормотал дедушка. – Обязательно будешь.

– Не буду, и не надейся. Это ты должен просить у меня прощения. И не только у меня. У других тоже. Кто, например, шантажировал мистера Тейта? Кто продал ему Пола?

– Что? Что ты такое несешь? – растерянно бормотал дедушка.

– А кто продал мою сестру-двойняшку богатой креольской семье? – продолжала я свои обвинения. – Кто разбил сердце моей матери и бабушки Кэтрин?

Дедушка на несколько секунд лишился дара речи.

– Все это ложь! – завопил он, выйдя из ступора. – Я всегда думал только о семье! А если и получал за хлопоты какую-то малость, тратил ее на семейные нужды! Твоя бабка настроила тебя против меня своими выдумками и…

– Предлагая меня Бастеру Трахау, ты тоже спасал семейную честь? – перебила я, заливаясь слезами. – Ты, мой родной дедушка, который должен обо мне заботиться, защищать меня… ты торговал мною! Не зря бабушка Кэтрин говорила, что ты хуже болотного аллигатора.

Дедушка, казалось, вот-вот лопнет от гнева. Лицо его приобрело свекольный оттенок, глаза метали молнии.

– Да, я вижу, эти старые вороны, подруги твоей бабки, успели тебя обработать. Наплели всяких небылиц и представили меня чудовищем. Я должен о тебе заботиться, говоришь! По-твоему, выдавая тебя замуж за такого богатого доброго малого, как Бастер Трахау, я о тебе не забочусь? Ты радоваться должна, что дед устроил твою судьбу. И что тут плохого, если он будет иметь с твоего счастья кой-какой прибыток?

– Мне нечему радоваться, – всхлипнула я. – Я ни за что не выйду замуж за Бастера Трахау.

– Нет, выйдешь! – рявкнул дедушка. – И потом будешь меня благодарить!

Он выскочил из моей комнаты, хлопнув дверью, и загрохотал вниз по лестнице.

Несколько минут спустя до меня донеслась музыка – дедушка включил радио. Затем раздался звон стекла. Судя по всему, у дедушки начался очередной приступ бешенства. Придется переждать, пока он угомонится и уснет. А после надо уносить отсюда ноги.

Я начала потихоньку собираться, складывая в сум ку лишь самое необходимое. Деньги, спрятанные под матрасом, я решила вытащить в самый последний момент. Конечно, я возьму с собой мамины фотографии, а также снимок отца и сестры. Что еще мне непременно понадобится? Пока я размышляла об этом, дедушка внизу расходился все пуще и пуще. Вслед за пивными бутылками настал черед прочей посуды. Судя по звукам, доносившимся снизу, мебели тоже приходилось несладко. Но вот звон и треск стихли, сменившись скрипом ступеней. Дедушка поднимался наверх тяжелым, неуверенным шагом.

С бешено бьющимся сердцем я бросилась на кровать и укрылась одеялом. Дедушка вновь распахнул дверь настежь и уставился на меня. Злобный огонь в его глазах полыхал еще ярче – пиво и виски стали отличным топливом. Оглядевшись по сторонам, он заметил в углу сумку.

– Куда-то собралась? – спросил он с ухмылкой. – Я так и понял, что ты решила оставить дедушку в дураках.

– Дедушка, прошу тебя, успокойся и ложись спать… – начала я.

Но он с неожиданным проворством подбежал ко мне, сбросил одеяло и схватил меня за лодыжку. Я завизжала, но дедушка ловко надел мне на ногу что-то вроде велосипедной цепи и прикрутил другой ее конец к ножке кровати. Щелкнул замок.

– Вот так-то! – довольно изрек он. – Это убережет тебя от глупостей!

– Дедушка… прошу… освободи меня!

Он повернулся и направился к дверям.

– Еще будешь меня благодарить… – бормотал он. – Когда малость поумнеешь…

Он ушел, оставив меня биться на кровати в слезах.

– Дедушка, вернись! – кричала я.

Но все мольбы были безрезультатны. Глаза мои вспухли от слез, в горле саднило. Я перестала рыдать и прислушалась: похоже, дедушка оступился и свалился с лестницы. До меня донеслись оханье и проклятия. Потом он вновь принялся крушить посуду и мебель. Примерно час спустя все затихло.

Лишенная возможности осуществить свой план, я заливалась слезами. На душе было так тяжело, словно грудь мою придавил мешок с камнями. Дедушка оказался в сто раз хуже болотного аллигатора, ибо самые свирепые хищники никогда не причиняют вреда своему потомству. На такое способен лишь человек, разум которого одурманен пивом и виски.

Наконец я уснула, изнуренная страхом и усталостью. Сон дал мне счастливую возможность на время вырваться из жуткой реальности.

Очнулась я с ощущением, что проспала целую вечность. Однако прошло всего два часа. Возможности хотя бы на секунду счесть все случившееся кошмарным сном у меня не было: едва пошевелившись, я услышала звон цепи. Усевшись на кровати, я попыталась освободить лодыжку, но чем сильнее выворачивала ногу, тем глубже цепь впивалась в кожу. Со стоном упала я на подушку. Похоже, дедушка намерен держать меня на цепи весь день, и если сюда явится Бастер Трахау, я буду беззащитной и беспомощной!