Совета министров, П. А. Столыпин хотел привлечь Г. Е. Львова вместе с Д. Н. Шиповым к участию в реорганизованном правительстве, но получил ответ, что переговоры возможны только при выполнении ряда «непременных условий», к которым относились следующие: широкое (половина министерских портфелей) привлечение в кабинет общественных деятелей, подготовка законопроекта о земельном устройстве и расширении крестьянского землевладения, амнистия политическим заключенным, за исключением террористов и участников аграрных беспорядков, а также отмена смертной казни как средства наказания за политические преступления{430}. Кроме того, Шипов и Львов составили свой список членов коалиционного правительства. Условия их не были приняты, и кандидаты от общественности отказались от» предложения Столыпина.

В 1906–1908 гг. деятельность Львова была связана прежде всего с организацией крупных благотворительных мероприятий по линии врачебно-продовольственной комиссии при Государственной думе, занимавшейся помощью голодающим и малоимущим путем создания специальных столовых, пекарен, врачебно-санитарных пунктов на случай эпидемий и т… д. Через Совет министров Львов получил в те годы на благотворительные цели более 170 млн руб., организовал сбор денежных средств через страховые общества, кредитные учреждения, правления банков. На счет врачебно-продовольственной комиссии поступали средства из Англии, Америки, Финляндии. При личном участии Львова была оказана помощь погорельцам Сызрани, когда от пожара летом 1906 г. сгорел почти весь город.

Врачебно-продовольственной комиссии Львова пришлось столкнуться и с бедственным положением переселенцев, которые тронулись после столыпинских указов в Сибирь и на Дальний Восток. В 1907 г. там оказалось около 74 тыс. человек. Они селились в наспех отстроенных бараках, где в результате скученности вспыхивали эпидемии тифа, цынги. П. А. Столыпиным и управляющим землеустройством и земледелием князем Б. А. Васильчиковым было поддержано предложение Г. Е. Львова об оказании помощи переселенцам. Столыпин увидел в этом реальную поддержку правительству в осуществлении одного из направлений его аграрной политики. Весной 1908 г. на Дальний Восток выехали 140 уполномоченных от земских организаций. В их числе был и сам Львов, обосновавшийся в Иркутске. Увлеченно извлекая из местных библиотек «Записки» некогда существовавших здесь ученых обществ, информацию о землях Сибири и Дальнего Востока, их пригодности для хлебопашества и другой полезной деятельности, Львов засел за написание труда о Приамурском крае, чтобы помочь местным властям разместить здесь переселенцев. Все время Львова было заполнено приемом посетителей, которые по его заданиям выясняли состояние дорог, возможность закрепления переселенцев в отдаленных районах. Наблюдения Львова, опубликованные в «Русских ведомостях», а позднее вошедшие в книгу «Приамурье», изданную в Москве в 1909 г., получили положительный отклик в самых широких, в том числе и радикальных, кругах общества.

Вопреки первоначальному замыслу книга благодаря честности автора разоблачала непродуманность правительственной аграрной политики. Картины народных бедствий, описанные Львовым, не могли не вызвать тревоги. Он указывал на высокую смертность среди переселенцев, доходившую в ряде мест до 25–30 % от общего числа прибывших. В 1912 г., работая над изучением переселенческого вопроса в России, В. И, Ленин, ознакомившись с трудом Львова, выписал из него большой отрывок с характеристикой процесса колонизаций Приамурского края и включил его в свою статью. Ленин отметил, что уполномоченный общеземской организации князь Львов, «человек, как известно, умеренных взглядов», «справедливо ужасается» оторванности и заброшенности переселенца в необъятных просторах сибирской тайги. «Сколько горьких слез несчастных семей, какие дорогие похороны на государственный счет на далекой окраине, вместо колонизации! — цитировал Ленин Львова. — Не скоро станут на ноги разбитые тайгой… волны переселенцев. Многие еще вымрут, многие убегут… в Россию…запугают и задержат дальнейшее переселение»{431}.

«Записка» Львова, приложенная к отчету земских уполномоченных, была использована группой левых депутатов в III Думе. Под их нажимом правительство было вынуждено утвердить смету в 600 тыс. руб. для исследования положения в крае с целью оказания помощи переселенцам. Однако Столыпин заявил, что Львов превысил свои полномочия. Он был призван к ответу, а министерским чиновникам было поручено проследить за свертыванием деятельности земцев на востоке страны.

Между тем Львов увлекся «переселенческим вопросом». Используя помощь московской земской организации, он получил субсидию для изучения переселенческого дела в Канаде, куда и отправился в 1909 г. Заметки Львова об Америке отражают восприятие американской действительности начала XX в. русским деловым человеком. «…Весь город, — пишет он, в частности, о Нью-Йорке, — с высоты производит впечатление грандиозных опрокинутых ящиков… Все делается со спехом. Спешка не беспорядочная, а строго организованная и среди нее нельзя медлить — даже похоронные шествия на улицах идут рысью… Особенно подавляют кварталы небоскребов, теснящихся к океану и окружающих биржу… Все эти размеры и масштабы американской жизни на первый взгляд уродливы, как их дома-ящики, но когда вглядишься в них поближе, нельзя не удивляться и не преклоняться с уважением перед этой громадной силой творчества человеческой работы. Нью-Йорк не уродство, а естественный цветок на стебле американской трудовой жизни».

Оценивая американский образ жизни и достижения Нового Света, Г. Е. Львов увидел то, чего так остро не хватало России, — силу свободного творчества труда, умение быстро и продуктивно работать и, главное, организовывать работу. «Рабочая страна, она чтит работу, умеет работать, — писал Г. Е. Львов. — Только такой культ организованной работы на широком и глубоком фундаменте политической жизни мог создать в короткое время такие громадные богатства». Но почтительное удивление перед «образцовой школой труда» не перешло у Львова в преклонение перед американским образом жизни. «Духовные интересы большинства (американцев. — И. П.), — писал Львов, — по-видимому, скрыты в железных сундуках банков, и на меня, попавшего в Нью-Йорк непосредственно из патриархальной Москвы, именно это отсутствие проявления духовной, внутренней жизни действовало удручающим образом»{432}.

Русский консул в Канаде помог Львову познакомиться с положением там переселенцев, в частности российских духоборов. Все увиденное резко отличалось от того, что Львов наблюдал в Сибири. У него зрели планы решительной борьбы за обновление русского общества на основе реформ и просвещения. Но надеждам этим не суждено было сбыться. В кругах земских деятелей рассказы Львова об Америке и Канаде вызвали недоумение и скепсис. И совершенно неожиданно для Львова поползли слухи о вольном использовании им земских средств и какой-то его нелегальной деятельности, что сразу же насторожило полицию, которая с каждым днем все пристальнее следила за развитием земского движения.

Незадолго до отъезда в Канаду Львову удалось выхлопотать у Столыпина разрешение на предоставление помещения для общеземской организации в Москве «только для заслушивания ее отчетов»{433}. Но после убийства Столыпина новый премьер В. Н. Коковцов отказал земцам в проведении каких бы то ни было мероприятий. Когда же Г. Е. Львов, добившись в Петербурге приема у нового премьера, попросил у него разъяснений, последний заявил: «Вас нельзя никуда пускать. На практике вы всегда захватываете больше, чем вам разрешено. Вот, например, вы были допущены к помощи переселенцам… А вы рядом с этим выпустили