— Владимир Евгеньевич! Дорогой, да подбросьте вы ей в утку камешек небольшой, вот она его с утра выудит и вмиг поправится. Сколько для неё радости будет, а уж для нас тем более.

— Но позвольте, ведь уролог ей говорил, что у нее никаких камней нет.

— Да не верит она ему. Ну, попробуйте.

Предложение было заманчивым, ибо выписываться она никак не хотела. И маленькая, отполированная песком галечка с помощью соседки была подброшена в утку. Зайдя утром в палату, я услышал победный клич:

— Ну что я вам говорила, что говорила, вот он! А вы мне не верили!

Я быстро перехватил ее, объяснив, что ее надо срочно направить на анализ. С того дня началось быстрое выздоровление пациентки и она, к всеобщей радости, выписалась со словами благодарности. Последними словами ее, обращенными ко мне, были:

— Вы еще молодой врач, надо верить больным. Пусть случай со мной останется в вашей памяти.

И он, действительно, остался на долгие пятьдесят лет.

Пришлось открыться Якову Абрамовичу и в этот день в ординаторской царило приподнятое настроение.

— Ну, вы молодец! Как вы до этого додумались, — смеялся Рубанов.

Я не стал его разочаровывать в собственной сообразительности. Временно, на пару месяцев, я был переведен в терапевтическое отделение филиала госпиталя, которым руководил подполковник м/с Кулижников Г.А. Это был высокий, худощавый, лысеющий человек с внимательно-изучающим взглядом, мало улыбчивый и быстрый в движениях. Я и не представлял тогда, что судьба сведет меня с этим человеком, старше меня по возрасту на тринадцать лет, на многие годы и десятилетия дружбы и взаимной глубокой привязанности. Он сыграет большую роль в моей судьбе, о чем я расскажу ниже. А тогда он сразу понял, что я стремился быть хорошим терапевтом и стал серьезно опекать меня. Именно он рекомендовал мне глубоко изучить электрокардиографию, еще молодую науку на тот период. Это мне в дальнейшем очень пригодилось, ибо врачи кабинета ЭКГ знали, что я не пропущу их оплошностей, и внимательно расшифровывали ЭКГ моих подопечных офицеров.

Так вот, с его подачи я попал в Москву. Он порекомендовал меня на должность начальника отделения Центральной поликлиники ВМФ в 1972 году. К его словам прислушивались все, ибо Григорий Андреевич был лечащий врач Главкома ВМФ и всей его многочисленной семьи. Подробнее об этом талантливом и не совсем обычном человеке я расскажу позже.

Итак, счастливый Разумков служит в госпитале, ежедневно закрывая «море на замок» часов в 19–20, причем, уходя, ни у кого не спрашивает разрешения на «сход на берег». К этому я долго привыкал, ибо корабельные привычки, выработанные за годы, так просто не проходят. Прошло несколько месяцев и вдруг опять вызывают в кадры флота. Офицер-кадровик с ходу говорит:

— Разумков, ваша временная должность сокращается, предлагаем вариант — старшим ординатором в госпиталь в городе Поти. Майорская должность и оклад чуть выше, согласен?

— Так точно, согласен!

— Ну и лады, иди и оформляй документы на перевод.

Коротко и ясно, а в биографии очередная «загогулина», как любил говорить наш незабвенный Президент. Итак, начал службу на ЧФ с Поти и вновь туда, но в другом качестве. Опять этот нелюбимый город, но делать нечего надо двигаться по службе.

Из Севастополя поехал один, так как брать семью на голое место — большой риск, все же в Севастополе свое жилье. На теплоходе «Грузия» на вторые сутки пути добрался до цели и сразу поехал в госпиталь, находящийся на окраине города вблизи большого озера Палеостоми, где в войну базировалась гидроавиация флота. Встретил меня дежурный по госпиталю майор м/с Иван Максимович Удалов. Встретил так тепло и доброжелательно, что я запомнил это на всю жизнь. И не удивительно, что, несмотря на разницу в возрасте в 10 лет, мы с ним стали закадычными друзьями на всю жизнь.

Мой дорогой Максимыч! Я вспоминаю тебя всегда! Это был красивый, небольшого роста, хорошо сложенный человек, очень общительный, веселый, ироничный, склонный к шуткам и розыгрышам. Не помешала этим чертам характера трудная юность, когда он, младший лейтенант артиллерии отступал с войсками до самого Сталинграда, переплывал Дон; выжил, когда всех остальных в воде перестрелял немецкий пулеметчик. Перенес всю оборону Сталинграда, командуя «Катюшей». Прошел с наступающей армией до Кенигсберга, штурмуя его. Воевал с японцами, высаживаясь с десантом на Курилы и все это без единой царапины. Бог хранил его.

Для меня Иван Максимович был и друг, и наставник в жизни. Мы часто встречались, когда уже не служили в Поти. Отдыхая в санаториях Крыма, я всегда ждал его. Он приезжал на своем «Москвиче», забирал нас с женой, и мы ехали в Севастополь, где он жил после возвращения с Тихоокеанского флота. Ваня, будучи рентгенологом, все умел делать. Он сам ремонтировал свою аппаратуру, машину, другую бытовую технику, то есть был мастер на все руки. Много прекрасных минут провел я с этим человеком и на рыбалке и за столом по праздникам и встречам. А уж волейбол! Он был очень спортивен, и мы с ним вдвоем во время спортивного часа на спор играли против целой команды в шесть человек. И выигрывали. После игры забирались в теплые воды Палеостоми и отходили от такой нагрузки. Кто играл в волейбол, знает, что такое играть 2 на 6.

Ваня был большим спецом сходить «налево» и пользовался у женщин заслуженным вниманием. А было ему в те годы сорок лет. Помню, однажды, вернувшись из очередного отпуска и созвав нашу компанию, он шепнул мне: «Как она появится, я покашляю». Киноаппарат был включен и все внимательно следили за отдыхом кинооператора. И вот на экране появилась она, очень милая и юная дива в компании мужчин. Ваня закашлял. И тут же послышался совершенно спокойный голос его жены Веры: «Перестань кашлять, я уже ее вычислила». Все захихикали, но Иван сразу стал оправдываться, чем лишний раз доказал, что это именно она. Вера любила его и прощала ему все.

Иван Максимович дважды буквально спасал мне жизнь. Однажды на рыбалке в районе Кулеви, а это знаменитая Колхида — болота, болота и малые речки, где обитали щуки. Он поставил меня в одно место, а сам ушел дальше метров на сто. У меня, как всегда, рыбалка не заладилась и кончилось тем, что при очередной попытке закинуть леску подальше, не удержался на сухом месте и упал, упираясь руками в прибрежную грязь. Тут же болото чавкнуло и стало медленно затягивать то одну руку, то другую, которую я с большим трудом вытягивал из топи. Лицо мое все приближалось к этой мутной булькающей поверхности. Не замечая, что до поверхности осталось совсем немного, я заголосил так, что Иван, бросив все, ринулся ко мне на помощь. Когда он прибежал, мое лицо уже омывалось этой проклятой жижей, оторваться от которой не было никакой возможности, наоборот, каждое усилие загоняло меня все глубже и глубже в болото. Он схватил меня за рубашку и с большим трудом оторвал от этой болотной бездны. Когда я оказался на сухом месте, отдышавшись и выслушав от Ивана много «теплых» слов, я обнял его и сказал, что он мой Ангел-хранитель. Тут же мы выпили все наши заначки, которые хотели выпить после рыбалки, но причина несвоевременного «принятия на грудь» была более чем весомой.