Ни слова не говоря, Эмхеб и Яхмес отвели оставшихся воинов к земляным валам.

— Они возвращаются, господин! — вдруг крикнул младший из новобранцев.

Глядя на реку, он не только встал во весь рост, но еще поднялся на цыпочки. Эмхеб силой заставил его пригнуться.

— Клянусь, господин, барки возвращаются! Плывут обратно.

Встревоженный Эмхеб поспешил на вершину холма, откуда открывался вид на всю окрестность. К тому же здесь действительно было безопаснее: лучники и пращники не скоро подберутся достаточно близко, чтобы бить без промаха.

Градоправитель подивился остроте зрения мальчишки.

Барки и правда возвращались. Но что случилось? Отчего воины, вместо того чтобы спасаться, идут на верную смерть? Ответ один: им преградили путь вражеские суда.

Все кончено.

Больше градоправитель Эмхеб ничем не мог помочь своим людям. Они окажутся между двух огней. Вскоре их атакуют с берега и с Нила. Сопротивляться бесполезно.

Следовало немедленно отдать приказ: «Бегите и прячьтесь!»

Но вот что странно: на барках не было никакого смятения, воины не метались в страхе. Если глаза не обманывали Эмхеба, они чуть ли не плясали на палубе!

За барками следовало передовое судно. Наверное, преследователи. Удивительное дело: на нем сияние!

Сначала оно ослепило градоправителя. Лишь потом он различил, что его источник — солнечное око, белая корона Верхнего Египта. К городу подплывал фараон Камос.

Полководец-гиксос, возглавлявший осаду Кус, отправил правителю Апопи послание с радостной вестью: им удалось взять город измором. Постоянные нападения и обстрелы возымели действие. Египтяне выбились из сил и вот-вот сдадутся.

Так что подкрепления из Дельты посылать не нужно. Предстоящий удар сметет обескровленных врагов.

— Все ли готовы к наступлению? — спросил он вестового.

— Да, господин. Я передал твое приказание, — ответил тот.

«Вот не думал, что разделаюсь с Кусами малой кровью», — размышлял полководец. Правда, осада затянулась. Хорошо, что с повстанцами наконец покончено. Он с удовольствием выпустит кишки последним из них. Его встретят в Аварисе с почетом. Еще бы! Победитель! Какие его ожидают почести и подарки! Вот он подплывает к столице на передовом судне, украшенном отрубленной головой мерзавца Эмхеба…

Непривычный грохот и треск развеял его сладкие грезы. Он даже вздрогнул от неожиданности.

— Это еще что?

— Таких звуков мне раньше не доводилось слышать, господин, — у вестового от страха подводило живот.

Гиксосы растерялись. Грохот нубийских барабанов привел их в смятение. Монотонная одуряющая дробь, непривычная уху, отзывалась ужасом в их сердцах.

— Еще одно проклятие царицы Яххотеп, — пробормотал вестовой, пятясь.

— Доблестных воинов не испугаешь дурацкой трещоткой! — полководец вполне овладел собой. — К оружию, трусы!

Тут прибежал дозорный весь в поту и в пыли:

— Господин! К защитникам Кус пришло подкрепление. Их силы утроились, а вскоре удесятерятся.

— Откуда взялось подкрепление?

— С юга. Множество воинов приплыли на барках. Египтяне теперь ликуют и больше нас не боятся.

Страшная весть потрясла полководца. Он захотел убедиться, что это не ложь, и поспешил вслед за дозорным на передовую линию, откуда город был виден как на ладони.

Он едва не лишился дара речи — так поразила его чудовищная картина. На самой вершине холма развевалось знамя с изображением лука и стрел. Держал его твердой рукой могучий юный воин в белой короне Верхнего Египта, сиявшей, будто второе солнце.

Всю ночь гиксосы с тревогой прислушивались к барабанному бою и радостным крикам египтян, пирующих перед битвой.

Грузовые суда привезли в изобилии разнообразной провизии. Защитники Кус позабыли горе и страх. Теперь они наберутся сил и назавтра дадут решительный отпор врагу. Жаркое из молодого барашка, бобы, перетертые с пряностями, свежий сыр — о такой роскоши они и не мечтали! Желудки у всех отяжелели, а на сердце стало легко. Никто не сомневался в предстоящей победе.

Один фараон Камос не разделял всеобщего веселья. Он не скрыл грозной правды от градоправителя Эмхеба.

— Да, с голубями мы получаем добрые вести: матушке удалось очистить от гиксосов все заставы от Коптоса до Красного моря. Но повсюду нужны египетские гарнизоны, а мы и так уже многих воинов оставили в Нубии и на Элефантине, чтобы закрепиться на завоеванной территории. Надеюсь, царица вскоре прибудет сюда. Но что останется от армии освобождения? Лишь небольшой отряд!

— Иными словами, государь, у нас мало воинов.

— Увы, мы не можем стянуть к Кусам все наши войска. Иначе Фивы достанутся врагу и мы потеряем все, что отвоевали в Нубии.

— Значит, будем воевать, как воевали: то и дело отражать атаки противника, прятаться от камней и стрел. Но если гиксосы снова пойдут на приступ, сколько мы продержимся?

— Не знаю, сколько продержимся. Знаю, что не отступим, — отвечал фараон.

Апопи доставили на носилках ко входу в храм Сета. Дальше он пошел пешком. Верховный жрец низко поклонился, почтительно приветствуя его.

— Все готово, владыка!

В отличие от египетских фараонов повелитель гиксосов не славословил богов по утрам. Он появлялся в храме, лишь когда собирал приближенных на совет. Причем всякий раз наказывал того из сановников, кто на свою беду чем-либо досадил ему.

Однако в тот день Апопи прибыл в храм рано и без единого спутника.

— Тебе и прочему сброду нечего здесь околачиваться! — прикрикнул он на жреца.

В его взгляде читалась такая злоба, что верховный жрец удалился немедленно и с величайшей поспешностью.

Апопи вошел в святилище. Масляные светильники не были зажжены, и ему пришлось с трудом пробираться в кромешной тьме.

На жертвенник, стоявший в глубине храма, жрец перед приходом правителя возложил великолепное изображение богини Хатхор. Ее лицо, выточенное необычайно искусно, казалось живым. Богиня была прекрасна: грозная и нежная, величественная и хрупкая.

На другом жертвеннике лежали пять наточенных кинжалов.

— Исполни мою волю, Сет! — воззвал Апопи. — Уничтожь всех, кто противится мне.

Послышался раскат грома.

Черные тучи собрались над храмом. Собаки завыли, будто почуяв лежащего рядом мертвеца.

Ударила молния. Всего одна. Ослепительная и страшная. Казалось, она расколет небо пополам. Ее отблеск озарил кинжалы. Их лезвия словно раскалились добела. Одним Апопи отсек богине голову и ступни. Два других вонзил ей в грудь. Еще два — в живот.