Когда последний человек исчез из виду, шторм усилился… пока не образовал нечто наподобие кокона вокруг храма. Никто не смог бы заглянуть сквозь него на воинов, которые вскоре будут обыскивать храм. Даже с воздуха с помощью камеры.

— Чисто? — спросила Анья.

— Чисто, — ответил ей Люциен.

Она медленно опустила руки. Дождь и град поутихли, отражаясь от кокона и оставаясь снаружи. Грохот грома умолк.

Парис осмотрелся по сторонам, когда царящий вокруг храма хаос прекратился. Он заметил проблеск серебра, дуло пистолета выглядывало из-за одной из сохранившихся мраморных колон. Предвкушение охватило его, пока он доставал свой собственный пистолет. Ловец.

На тысячи лет он предоставил битвы в распоряжение Сабина и его команды. Он пытался жить правильно, не высовываясь и раскаиваясь. В конце концов, некогда он помог ввергнуть мир во тьму и отчаяние, выпустив демонов из ларца Пандоры. Он не заслуживал ничего хорошего.

Сейчас его прошлые грехи более не имели значения. Он ненавидел Ловцов сильнее, чем самого себя. А после Сиенны…

— Ловец, — пробормотал Люциен, держа наготове кинжалы. — Слева.

— Мой, — сказал ему Парис.

— Я вижу его, — встрял Сабин, — и гадаю, с чего бы это тебе доставалась вся забава.

— Мой, — повторил Парис.

Сабин закатил глаза.

— Ранее я насчитал шестерых, и бьюсь об заклад, что они еще здесь, выжидают.

— Шесть? Я видел пятерых.

— Ты ошибся в счете, — только и ответил его товарищ, проверяя магазин своей сорокапятки.

— У всех до единого нет оружия и оно вовсе не девятимиллиметровое и полуавтоматическое, — сообщил врунишка Гидеон.

Восхитительно. Постреляем.

Парис остановил поток воспоминаний, что пытались прокрасться в его голову: оглушительные выстрелы, свистящие пули, женский всхлип боли.

— Они еще не увидели нас, иначе бы уже начали пальбу.

Люциен не ответил. Он исчез. Появился возле Аньи и сказал что-то, что Парис не расслышал. Анья кивнула и через миг очутилась в центре небольшого вихря. Затем тот поднялся над ней, создавая толстую стену между Ловцами и Повелителями.

Раздался звук первого выстрела, полетела первая пуля. Однако она ударилась о сотканную из ветра стену и упала наземь, бесполезная.

Люциен через миг оказался рядом с ним, а Аньи уже нигде не было видно. Однако ее возражения разнеслись эхом:

— … обманул меня. Стена должна была спасать тебя, а не охранять меня, чтобы ты смог перенести меня.

Должно быть, он унес ее домой или же за кокон, чтобы поддерживать бушующий шторм. Прозвучал новый выстрел и один из Ловцов завопил:

— Демоны!

— Они пришли, — возликовал кто-то. — Сегодня наш счастливый день.

— Ты же знаешь правила.

Третий выстрел. Стена ветра опала. Камень раскрошился, и пыль взмыла в воздух позади Париса, когда пуля пронеслась над его плечом. Он пригнулся, мгновенно подавшись вперед.

— Окружим храм с разных сторон, — сказал Люциен, — и встретимся в центре, когда все они будут мертвы.

— Пусть льется кровь, — пробормотал Парис, а затем его взгляд встретился с взглядом Страйдера, чьи глаза были такого же небесного оттенка, как и его собственные. Страйдер был хранителем Поражения и не мог проиграть, невзирая на обстоятельства, без того, чтобы не испытать жестокую и непереносимую боль.

— Один нужен для допроса, — сказал ему Страйдер.

— Ты просишь о чуде.

Пули резво замелькали, поражая все вокруг них. Страйдер ухмыльнулся, смертоносный оскал зубов показался полной противоположностью красоте его лица. Он указал на всегда молчаливого, всегда сдержанного Амана — темная фигурка в быстро наступающей тьме ночи — который поднял дуло транквилизатора.

— Ну, где вы там, трусы? — крикнул Ловец.

— Приди и возьми нас, — ответил Страйдер. — Если сможешь.

Парис понимающе кивнул и спрятал свое оружие. Они должны сохранить жизнь одному Ловцу. Если удастся. Держа в руках полуавтомат, Парис не был уверен, что упомнит об этом.

Страйдер двинулся с места, низко пригибаясь к земле. Он исчез за кустом. Через пару секунд исполненный боли и удивления вопль огласил остров. Минус один. Осталось пятеро.

Парис прыгнул вперед, каждый вдох отражался в его ушах. Аман следовал рядом. Они проскользнули вдоль остатков стен, камней и заскользили по покрытому водорослями полу. Он завидел цель, мимо этого человека он бы запросто прошел на улице. Высокий. Обыкновенное лицо и телосложение. Однако взгляд пылал угрозой и ненавистью.

— Всегда надеялся, что мне удастся встретиться с тобой. Стать тем, кто возьмет тебя.

Усмехаясь, он прицелился Парису в ноги и спустил курок. Из-за того, что он целился так низко, Парис не пригнулся, сообразив, что именно этого хотел Ловец. Большинство людей пригнулось бы, а сделай он так и пули попали бы в его сердце, временно выведя его из строя. Потому Парис прыгнул, приближаясь к стреляющему и намереваясь схватить его. Пуля засела в ноге. Больно, но не смертельно.

Он врезался в Ловца, и они упали на пол, шмякнувшись о твердый камень… осколки врезались в обнаженные участки их кожи. Аман оказался рядом через секунду, наводя транквилизатор и стреляя человеку в шею.

Сперва сопротивляющийся Ловец не подал виду, что его ранили. Но когда Парис ударил его по лицу, ломая нос, тот даже не смог поднять руку, чтобы ощупать поврежденный хрящ. Вскоре он совсем оцепенел, а Парис поднялся тяжело дыша.

— Надеюсь, ты… помучаешься, — сумел каркнуть мужчина. — Ты заслужил это.

Его глаза закрылись.

Они по-прежнему были в центре перестрелки.

Страйдер появился через минуту и снова улыбнулся Парису.

— Готов к следующему?

— Несомненно.

Он не смотрел на свое пульсирующее бедро. Позднее у него будет время подлатать себя. Ему придется вытащить пулю; она не прошла навылет, и он ощущал, как маленький металлический цилиндр царапает его мышцы.

Конечно же, ему придется найти женщину и переспать с ней, чтобы исцелиться.

Некогда он бы счастливо рассмеялся этому. Сейчас же он все больше ненавидел себя, свои поступки, и принимающих его женщин. Уж лучше женщина, чем мужчина. При этом его живот свело. Будучи так зависим от секса, он должен был быть с кем-либо. Если он не мог найти женщину…

— Пошли, — рявкнул он, и они с Аманом и Страйдером присоединились к драке.

Кровь стекала с него; Ловцы уже были побеждены. Все мертвы кроме одного, который мирно спал. Трое Парисовых друзей получили пули, а Люциену пришлось перенести Гидеона в Будапештскую крепость для восстановления — живот его светился дырами.