Он чуть не рассмеялся — из горла его вырвался хриплый звук.

— Я не мог бы сейчас остановиться даже во имя всех секретов философского камня.

Он обхватил ее, притиснув к устойчивому столу, и двинулся ко входу в ее влажный проход. Она застыла, не шевелясь.

Он с силой толкнулся в нее, намереваясь двигаться как можно осторожнее, поскольку знал, что она плотная и тугая. Наверное, прошло много времени, с тех пор как у нее был последний любовник, — гораздо больше, чем со времени его последней связи.

Но его воля, как и рассудок, отказывалась подчиняться. Стоило ему почувствовать вокруг себя ее бедра, как он мигом позабыл о сдержанности. Оказавшись во власти страстного безрассудства, он обхватил ее ягодицы и нырнул в нее.

Шарлотта пронзительно вскрикнула. Ее тело напряглось, ногти вонзились в шрамы.

Он все понял — у Шарлотты не было любовников.

Несмотря на ее знание мужчин, несмотря на имидж умудренной жизненным опытом женщины, несмотря на возраст, наконец, она оказалась девственницей.

Она была девственницей.

Он остановился, но поздно, так как зашел уже слишком далеко. Ее маленькие мускулы напряглись, окружив его со всех сторон.

— Почему ты мне не сказала? — спросил он.

— А ты не спрашивал. — Она поцеловала его в шею и улыбнулась. — Да это и не важно. Я сама этого хотела.

— Бог свидетель, я тоже.

Он начал двигаться внутри нее. Сначала медленно принялся выходить — ощущение было одновременно и болью, и удовольствием. Ему казалось, пока он вернется, пройдет целая вечность. Она так и льнула к нему. Он остановился, только когда почти полностью вышел из нее.

Она глубоко, прерывисто вздохнула.

Он просунул руку между ними, нашел упругий узелок, спрятанный в нежных складках ее плоти, и стал гладить его, пока не почувствовал, что она успокоилась.

— Да. — Она яростно целовала его, ноги ее крепко обвились вокруг его талии. — Да. Да.

Она опустила руку и нежно, осторожно прикоснулась к нему. Кровь бешено бурлила в его жилах.

Продолжая нежно поглаживать ее, он вновь двинулся вперед, пока полностью не погрузился в нее.

Она ахнула и качнула бедрами.

— Ради Бога, не двигайся, — пробормотал он.

Но Шарлотта не услышала. А может, и не слушала. Она продолжала двигаться навстречу ему. Бакстер прикрыл глаза. Руки его тряслись, когда он попытался удержать ее на месте. Сейчас он был слишком близко к огню.. Соблазн был слишком велик.

Шарлотта снова поцеловала его, и он окончательно сдался.

— В следующий раз, — хрипло прошептал он и принялся двигаться в ней быстрее. — В следующий раз…

Вдруг он услышал ее крик. Это был торжествующий крик восторга и удовлетворения.

Она дрожала, судорожные спазмы сжимали его плоть. Он толкнулся в нее последний раз, и его семя выплеснулось в ее горячее, зовущее тело.

Лабораторный стол дрожал и сотрясался.

Бакстер слышал звук разбившегося стекла. Еще одна колба грохнулась на пол. Что-то тяжелое, возможно, металлический желоб, ' опрокинулось и свалилось со стола. Лязг металла эхом отозвался в комнате, в которой два живых инструмента соединялись друг с другом.

Бакстер забыл о хаосе, царящем вокруг него, и погрузился в водоворот страсти:

Шарлотта медленно возвращалась в мир реальности и наконец открыла глаза.

Бакстер больше не был внутри нее, но все еще стоял между ее ног. Он пристально смотрел на нее.

— Ты должна была сказать мне, что у тебя раньше не было любовника.

Его холодный, бесстрастный голос отрезвил ее.

— Это мое личное дело, — огрызнулась она. — Ты не обязан беспокоиться по этому поводу. И на тебе не лежит никакой ответственности за то, что ты оказался моим первым возлюбленным. Я не девочка, а взрослая женщина.

— Премного благодарен. — Взгляд его стал жестким. — Однако меня не слишком радуют подобные сюрпризы.

Смешно, но ей внезапно захотелось плакать. Усилием воли она удержала готовые пролиться слезы. Она не раскиснет только из-за того, что к Бакстеру вернулась его обычная холодность.

Но ведь так не должно быть после всего, что с ними только что произошло, подумала она. Сейчас им следует быть особенно нежными друг с другом — по крайней мере, хоть несколько минут, пока свежо это непередаваемое чувство близости, которое совсем недавно обволакивало их обоих.

Возможно, ее эмоциональное состояние так изменчиво по вполне понятным причинам — черт возьми, она начинает влюбляться в этого до крайности непростого человека. А он стоит у нее между бедер и сурово хмурится, словно она совершила непростительный поступок. Неужели их страсть ничего для него не значит?

— Бакстер, ты придаешь этому слишком большое значение.

Его скулы напряглись.

— Может быть. Если уж на то пошло, ты стремилась к этому так же, как я сам.

— Действительно, — холодно откликнулась она.

Он криво усмехнулся и, взглянув вниз, с удивлением обнаружил, что его пальцы все еще сжимают ее бедра.

Шарлотту охватило смущение. Она вдруг остро почувствовала странный запах и между ног ощутила влагу. Девушка робко пошевелилась и принялась оправлять юбки.

— Постой, — пробормотал Бакстер. — У меня где-то был чистый платок.

Он выудил из кармана аккуратно сложенный льняной платок. Шарлотта отпрянула и вспыхнула от стыда, когда он принялся стирать следы страсти с ее бедер. Несколько секунд она терпела это унижение, наконец, не выдержав, оттолкнула его руку.

— Довольно, уже все. — Она сдвинула ноги, оправила юбки и соскользнула со стола.

Колени ее дрожали, она чуть не упала и вынуждена была ухватиться за край стола.

— Почему? — вдруг спросил Бакстер. Она покосилась на него:

— Что — почему?

Он мял мокрый платок в руке. Его глаза загадочно мерцали,

— Почему ты захотела, чтобы я стал твоим первым любовником?

Черт бы его побрал! Шарлотта изобразила на лице холодную усмешку.

— Уж вам-то, сэр, следовало понять, что порой желание провести эксперимент оказывается непреодолимым.

Он был для нее экспериментом, не более. Всего лишь экспериментом

К бешеной злости, клокотавшей в нем, прибавилось теперь безнадежное отчаяние. Изо всех сил он старался скрыть и то, и другое под маской бесстрастной отчужденности, что раньше так хорошо получалось.

Бакстер проводил Шарлотту домой, выказывая по отношению к ней знаки холодной Любезности, явно выводившей ее из себя. Шарлотта сидела напротив него в карете, распрямив плечи, и за весь путь ни разу не взглянула в его сторону. Девушка пристально смотрела в окно. На щеках ее горел румянец. Бакстер был почти уверен, что это не следствие их недавних любовных утех. За всю дорогу она не проронила ни слова.