Епископа встревожили такие известия, так как он уже знал, что это дело очень деликатное. Он сообщил, что на его решение повлияло волнующее зрелище — а именно мольбы расстроенного ребенка: «Обдумывая просьбу директора, я заметил, что мальчик крайне взбудоражен, ведь он узнал, что к нему приехала мать, и он много раз просил не отдавать его „на муки“ (как он сам выражался)».

Епископ был тронут душераздирающими мольбами мальчика и, осознавая важность этого дела и то, сколь бурную реакцию оно вызвало, принял решение. Он придрался к тому, что супруги Мортара явились в Алатри, не имея письменного разрешения на встречу с сыном, и под этим предлогом выгнал их из города[144].

Антонелли узнал о неудачной поездке четы Мортара в Алатри еще до того, как получил письмо епископа, потому что сам Момоло бросился к кардиналу, как только вернулся в Рим. Зная о том, как пристально следят за всеми перипетиями дела Мортары посланники других стран при Святейшем престоле, государственный секретарь желал любой ценой выглядеть в этой истории благоразумным и порядочным человеком. А директор Дома катехуменов, внезапно покинувший Рим и ударившийся в бега вместе с мальчиком, и епископы, искавшие укрытия для парочки беглецов, явно портили ту благостную картину, которую кардинал хотел бы предъявить мировой общественности.

18 октября кардинал Антонелли, уже повидавшийся с Момоло, получил письмо епископа Алатри. Он сразу же написал ответ, сдобренный скупыми словами похвалы: «Принося Вам благодарность за Ваше сердечное участие в этой истории, я вынужден добавить, что, на мой взгляд, было бы гораздо желательнее, если бы дон Энрико Сарра вернулся в Рим вместе с маленьким Эдгардо»[145]. Получив это письмо, епископ понял, что попал в неловкое положение: ведь директор и его маленький подопечный уже уехали. В ответном письме он сообщил кардиналу Антонелли, что эти двое уже собирались выезжать в Рим, однако потом дон Сарра передумал, так как опасался, что по дороге в столицу их может ждать засада, а потому решил отвезти мальчика в архиепископскую резиденцию во Фрозиноне, чтобы посоветоваться там с кардиналом Каджано. В заключение епископ Алатри заверил Антонелли, что передаст Сарре его совет привезти Эдгардо в Рим[146].

Кардинал Каджано сам не терял времени даром и, желая посоветоваться с государственным секретарем, без ведома епископа написал ему в тот же самый день, когда на его пороге появился Эдгардо. Дон Сарра поделился с кардиналом Каджано своими страхами: он боялся, что у него попытаются отбить Эдгардо. «Он рассказал мне о том, что произошло в Алатри, и признался, что боится ехать вместе с мальчиком в Рим, потому что опасается засады. Он был очень взволнован». Согласившись, что такие опасения вполне обоснованны, кардинал Каджано предложил ему собственный план: «Я подумал, что мог бы взять мальчика с собой на следующей неделе, когда поеду во Фраскати, чтобы принять там участие в повторном открытии семинарии. Я мог бы оставить дитя в этом святом месте, если только Ваше Преосвященство не будет возражать против такого решения и если оно найдет одобрение в глазах Его Святейшества»[147].

Письмо кардинала Каджано встревожило Антонелли. Известия о новом бегстве директора с мальчиком, как и о попытках спрятать Эдгардо в какой-то семинарии в глуши, подали бы обществу совсем нежелательные сигналы — о слабости и неуверенности духовенства. К тому же подобное поведение было попросту недостойным. Государственный секретарь слишком хорошо понимал, какую шумиху устроит из этой истории антиклерикальная пресса, не говоря уж о газетных карикатуристах.

Он не медлил с ответом. Сообщив кардиналу, что епископ Алатри уже доложил ему о случившемся, Антонелли написал, что хочет избавить «от новых страхов и опасений душу человека, чьим заботам вверен юный неофит». Он уже отправил приказ епископу Алатри, требуя немедленного возвращения мальчика в Рим, «где могут лучше позаботиться о его духовном благополучии и где можно избежать любых возможных неудобств. Находясь здесь, трудно понять, — раздраженно добавлял Антонелли, — чем вызваны все эти страхи и домыслы о каких-то засадах на дороге». Что же касается плана, предложенного кардиналом Каджано, писал Антонелли, «Ваше Преосвященство сами должны понять, что, учитывая нынешнее положение дел, мысль поместить неофита в семинарию во Фраскати не слишком удачна, хотя я и понимаю, что к такому предложению Вас подвигло благочестивое рвение»[148].

Государственный секретарь вынес решение, и вскоре дон Сарра и Эдгардо выехали в Рим. Хотя директор все время с тревогой выглядывал из окна экипажа, по дороге домой их никто не тревожил.

20 октября, пока директор с Эдгардо все еще скрывался во Фрозиноне, Скаццоккьо и его коллеги из Università Israelitica разослали письмо всем еврейским общинам в Папской области, где рассказали о приезде Момоло и Марианны в Рим и об их недавней неудаче в Алатри. О кардинале Антонелли там говорилось в самых лестных выражениях. Когда Момоло рассказал ему о своих злоключениях в Алатри, «его высокопреосвященство государственный секретарь, явно огорченный, пообещал, что в тот же день отдаст все необходимые распоряжения, чтобы мальчика привезли обратно в Рим». Еврейские активисты также не упустили случая заверить своих собратьев, что мать Эдгардо — настоящая воительница и что ее дух нисколько не ослаб от потери сына: «Хотя синьора Мортара и наделена робостью, присущей всем женщинам, а испытываемая ею душевная боль написана у нее на лице, тем не менее, когда речь идет об освобождении сына, она становится деятельной и отважной и смело добивается цели». В этой сводке новостей сообщалось также, что папа еще не вынес окончательного решения по делу Мортары. Родители Эдгардо еще не простились с надеждой[149].