В это утро в отделении экстренной помощи была запарка. Дождь, шедший накануне, стих, но слегка подморозило. Как всегда в гололед, в отделение везли людей, в основном пожилых, С переломами шейки бедра и запястий. Потянулись курильщики и астматики – их состояние всегда ухудшается в такую погоду. У нескольких из них на рентгене обнаружили подозрительные очаговые затемнения. Этих, не привлекая всеобщего внимания, запустили на комплексное обследование: анализы крови, компьютерная томография, бронхоскопия.

Пришли двое с ожогами от фейерверков, эти случаи вызвали взволнованный интерес и даже тревогу в отделении: полиция обратилась к персоналу с просьбой отслеживать мальчишек, которые могли быть вместе с Джезом Флинном во время пожара. Возбуждение быстро спало, когда стало ясно, что ожоги слишком свежие, а парнишки не подходят по возрасту.

Есть ли хоть крупица истины в домыслах прессы? – размышляла Грейс. Действительно ли существуют головорезы, избравшие своей мишенью национальные меньшинства города? В газетах все это окрестили вендеттой. Преступления-де имеют признаки кровной мести, в первую очередь – картинные методы убийства: София умирала долго и мучительно в мусорном контейнере от потери крови, четверо мужчин были заживо сожжены. Но это может быть и борьба за власть между иммигрантами: кто-то решил заявить о своем первенстве в среде беженцев. Но во внутренние разборки был вовлечен посторонний – белый английский мальчик, а это не имело никакого смысла.

Она была уверена, что Наталья что-то знает о Софии. Наталья работала переводчицей не только в клинике, но еще и в Городском совете и ряде благотворительных организаций. Следовательно, если даже она и не была лично знакома с Софией, то могла знать людей, которые с той встречались.

Один за другим поступили несколько жертв ДТП. Начавшаяся оттепель превратила дороги в идеальный каток.

Были и тяжелые: девушка с многочисленными ранениями, восемнадцатилетний юноша с открытым переломом. Затем столкновение автобуса с грузовиком доставило им сразу двадцать пострадавших. Закончив возиться с ними, Грейс вышла на улицу для короткой передышки.

– Ты в порядке, док?

– Ли?

Заботливый взгляд сержанта Фостера заставил ее улыбнуться: уж очень он был непохож на его обычный радостный цинизм.

– Бывают времена, когда я думаю, что жизнь была бы намного приятнее, если б я работала укладчицей товара в супермаркете. Тогда в моей жизни не было бы ничего страшнее необходимости объявить людям, что запасы их любимой крупы закончились, – поведала Грейс.

Он засмеялся – больше для того, чтобы подбодрить ее.

– Замучилась? – пожалел он Грейс и добавил раньше, чем смог остановиться: – Однако должен заметить: хирургическая роба тебе к лицу.

Она шлепнула его ладонью по руке, а он подчеркнуто картинно вздрогнул.

– Хотя, если серьезно, не понимаю, как вы тут работаете, – вздохнул Фостер.

– И это я слышу от человека, который расследует изнасилования, ограбления и убийства с целью наживы?

– Правда, у тебя есть уютный кабинет с чудными пациентами среднего класса, тебе не нужно распределять свое время между местом кровопролития и стадом беженцев.

– Мы работаем и с беженцами, спасаем людей, – сухо ответила Грейс. – Беженцы – люди, Ли. Все очень разные, интересные и достойные уважения.

– Ну да, – согласился он, сконфуженный тем, что Грейс подловила его на предрассудках. – Само собой разумеется. У тебя тяжелая работа.

Она улыбнулась:

– Здесь, в неотложке, мы спасаем от смерти больных, израненных, изувеченных – это ни с чем не сравнимое ощущение, когда ты вытащил человека с того света.

– Да, это здорово, – признал Фостер.

– Это не просто здорово, Ли, это счастье. – Она пожала плечами. – Но здесь оказываешь помощь и отправляешь в реанимацию, в другие отделения и можешь больше никогда не встретиться со спасенным человеком. А своих амбулаторных пациентов я хорошо знаю, знакома с их родственниками, детьми. Они приходят и делятся своими бедами и добрыми новостями: рождение, свадьба, получение вида на жительство. Я чувствую с ними связь, и это доставляет мне удовольствие.

– Ну, мне это не грозит. В нашем деле вряд ли возникнет желание познакомиться с родственниками убийц и насильников.

Грейс кивнула с пониманием:

– Мы заговорились, но ты ведь не для беседы со мной пришел.

– Я присутствовал на повторном вскрытии. У патологоанатомов нет уверенности, что именно послужило причиной смерти Софии, – сказал он, понимая, что лучше не употреблять прозвище «Кэрри» за пределами отдела, – наркотики или рана на бедре.

Грейс подавила тошноту – образ голого тела девушки промелькнул как на экране перед глазами.

– А поджарен… – Он вовремя спохватился и поправил себя. – Сегодня они начинают работать с жертвами поджога.

– Тебе тоже надо присутствовать?

Он кивнул:

– Небольшой перерыв, и назад – в мясную лавку.

– Ужасная работа. Твое присутствие обязательно на всех вскрытиях?

– Господи, – Фостер заметно побледнел, – хорошо бы не на всех. Зависит от того, насколько выдохся босс. – Тут он снова взбодрился. – Сейчас он переживает кражу со взломом, к которой я причастен.

Грейс улыбнулась, качая головой.

– Ладно, – сказал Фостер, – я побежал… – Он махнул в направлении морга.

Грейс остановила его вопросом:

– У Джеффа теперь все в порядке на работе?

– О чем ты?

– Это так ужасно для него – подозрение в убийстве.

– А он и не был под подозрением. Я же позаботился.

Грейс почувствовала оттенок неодобрения в его словах – Ли расценил ее вопрос как неверие в собственные возможности, – но не смогла остановиться и сказала с обидой:

– Тебе-то он доверяет.

– Ты хочешь узнать, не была ли это подстава?

– А была?

– Да, – ответил Фостер.

– Что же он от меня скрывает? – Сейчас, когда Ли кое-что ей рассказал, Грейс надеялась, что может добиться от него всей правды.

Но Фостер смотрел в сторону:

– Ты знаешь его лучше, чем кто-либо, док.

– Беда в том, что я в этом уже не уверена, – с горечью сказала Грейс. – У него есть брат, о котором я не знала, двое племянников… – Ужасная мысль пришла ей на ум, и она спросила: – Ли, а ты знал?…

– Нет, Грейс, – твердо сказал Фостер. – Я не знал о существовании его брата. – Должно быть, он разглядел недоверие на ее лице, потому что добавил: – Тебе надо понять, док: служба у нас такая – мы видим много дерьма. Людского дерьма. И каждый из нас нуждается в друге, который не предаст, прикроет тебя со спины.