По своему телосложению (вес около 90 кг, рост около 190 см) М. был человеком физически не слабым, но особой силой не отличался.

При способности М. к длительному напряжению, при его манере работать «запоем», он был способен и к продолжительному физическому напряжению. Рисуя в РОСТА плакаты, что требовало значительной затраты физической энергии и продолжительного пребывания на ногах, М. проявлял удивительную неутомимость. После нескольких часов сна с деревянной колодкой вместо подушки под головой (чтобы не проспать) он вскакивал рано утром и снова до позднего вечера работал, нарисовав таким образом свыше двух тысяч огромных плакатов («Я сам»[282]). Но все же физической работы М. не любил и, видимо, не имел потребности ею заниматься.

Был крайне подвижен. «Володя в детстве был очень подвижной, худощавый, загорелый мальчик». Это качество сохранилось на всю жизнь. Очень любил ходить. Почти все, что написано М., написано им на ходу. Синякова-Асеева говорит по этому поводу: «Писал он всегда на улице: никогда я не видала его за письменным столом».[283] Каменский подтверждает, что М. писал все свои вещи на ходу. «Возможно, – говорит он, – что это была привычка, выработавшаяся вследствие известных бытовых условий». Следует иметь при этом в виду, что М. написано около 250 печатных листов, из которых на прозу (а прозу он тоже обдумывал на ходу) падает не больше 10 %. Потребность в движении у М. была так велика, что, например, выйдя из тюрьмы, он, «как застоявшийся жеребенок», в одной курточке бегал по Садовым, где теперь трамвайное кольцо «Б» (Асеев).

Наряду со всем этим на М., особенно в последние годы его жизни, находили моменты «тишины». По несколько минут он сидел тогда совершенно неподвижно, погруженный в глубокую задумчивость, со взором, устремленным в одну точку – обычно несколько в сторону и вниз.

Ходил М. быстро, размашистыми большими шагами, сильно вынося вперед то левое, то правое плечо. «Очень любил ходить по Москве и знал Москву вдоль и поперек». Асеев вспоминает, что однажды он шел с М. по шпалам из Пушкино в Перловку. «Маяковский, – говорит Асеев, – начал шагать через одну шпалу, я – через две. Так заспорили – кто скорее. Шли громадными шагами, и уже у самой Перловки, когда я начал обгонять, он не выдержал и в азарте – выиграть! – скатился с откоса железнодорожной насыпи». Асеев – небольшого роста, и ему шагать через две шпалы было трудно, как трудно было и М. при его походке и росте шагать через одну шпалу. В этом и заключался интерес соревнования. При всей своей массивности М. был настолько подвижен, что не задумался, как мы видим, лечь на землю, а затем кубарем скатиться вниз, только бы опередить своего не очень рослого, но ловкого приятеля.[284]

Все его движения были хорошо скоординированы, быстры и точны. Производивший исследование комбинаторной одаренности М. врач описывает его в момент исследования так: «Рот сжат, глаза прищурены, мимика и поза прицела. Экспериментатор едва успевает щелкать секундомером. Ни одного неправильного поворота, ни одного лишнего движения. Расчет и движения совершенно точны».

В гневе движения М. становились особенно быстрыми и экспрессивными. Он начинал метаться по эстраде, по комнате. А если и стоял на одном месте, то так или иначе двигался всем корпусом. «Маяковский был взбешен. Он так раскачивался, держась за пюпитр, что, казалось, вот-вот перепрыгнет через него и бросится на публику».

Движения М. были прежде всего широки и свободны. При ходьбе М. сильно размахивал руками, любил всячески играть с палкой. «Он размахивал руками, разгребая толпу напрямик» (Спасский[285]).

На ногах М. держался твердо, любил монументальные устойчивые позы (см. фотографии в архиве Института). Никаких указаний на падения, тем более частые, никогда ни от кого мы не слыхали. При ходьбе он легко и прямо нес свое крупное тело, не покачиваясь и не обнаруживая никаких других нарушений походки. При своей любви к движению и тяжелом весе М. быстро изнашивал обувь, а потому очень ценил хорошие, из прочной кожи ботинки. Никулин рассказывает: «Носки его башмаков были подбиты стальными пластинками. Это была добротная, прочная и удобная обувь». Ценил также ботинки еще и потому, что ими, в случае нападения, которого М. при своей мнительности всегда опасался, можно было «хорошо поддать» нападающему.[286] Московское охранное отделение о походке юноши Маяковского пишет: «Походка ровная, большой шаг. Осанка (выправка корпуса, манера держаться) свободная»108.