— Ну как, миссис Эдит, вы все еще считаете, что следует сообщить в полицию?

— Уверена в этом еще больше, чем раньше, — ответила та. — Полиция обязательно раскроет то, что нам раскрыть не под силу. (Рультабийль остался безучастен к этому сомнению в его умственных способностях.) И признаюсь вам, господин Рультабийль, что, по-моему, ее следовало известить еще раньше. Вам тогда не пришлось бы дежурить столько бессонных ночей; да это, в сущности, оказалось ни к чему — тот, кого вы опасались, все равно проник в замок.

Рультабийль даже вздрогнул, но подавил возмущение и сел, как бы машинально снова завладев тростью, которую Артур Ранс прислонил к ручке кресла. «Что он собирается делать с этой тростью? На сей раз надо быть осторожнее и не притрагиваться к ней!» — сказал я себе.

Поигрывая тростью, Рультабийль ответил м-с Эдит, которая столь задиристо и даже несколько жестоко напала на него.

— Вы заблуждаетесь, миссис Эдит, полагая, что меры, которые я принял, чтобы обеспечить безопасность господина и госпожи Дарзак, оказались бесполезны. Они позволили мне установить, что у нас появился «лишний труп»; они же позволили мне установить, что одного трупа у нас недостает. Это, впрочем, не так уж необъяснимо.

Мы переглянулись: одни — пытаясь понять, другие — страшась.

— Ну, в таком случае вы увидите, что никакой тайны больше нет и все устроится наилучшим образом, — отозвалась м-с Эдит и добавила, передразнивая Рультабийля: — С одной стороны — «лишний труп», с другое — недостающий. Все к лучшему.

— Да, — согласился Рультабийль, — но самое страшное в том, что этот недостающий труп появился как раз вовремя, чтобы объяснить присутствие «лишнего» трупа, сударыня. Только знайте, что недостающий труп — это труп вашего дядюшки, мистера Боба.

— Старый Боб! — вскричала женщина. — Пропал Старый Боб?

— Старый Боб! Пропал Старый Боб? — подхватили все присутствующие.

— Увы, — проговорил Рультабийль и уронил трость. Однако весть об исчезновении Старого Боба до такой степени взволновала и Рансов и Дарзаков, что на упавшую тросточку никто не обратил внимания.

— Дорогой Сенклер, будьте столь любезны, поднимите трость, — попросил Рультабийль.

Ей-богу, я поднял ее, но Рультабийль даже не соблаговолил меня поблагодарить: в этот миг м-с Эдит, словно львица, набросилась на г-на Дарзака с криком:

— Вы убили дядюшку!

Нам с г-ном Рансом едва удалось сдержать ее и немного успокоить. Мы принялись ее уверять, что, если дядюшка исчез на некоторое время, это вовсе не означает, что его увезли в этом жутком мешке. Одновременно мы осыпали Рультабийля упреками за то, что он был столь жесток и сообщил нам свое мнение, которое к тому же всего лишь шаткая гипотеза, родившаяся в его растревоженном мозгу. Затем мы стали умолять м-с Эдит не считать эту гипотезу за оскорбление, поскольку она возможна, только если предположить, что Ларсан проявил чудо изобретательности и появился здесь под видом ее уважаемого дядюшки. Однако м-с Эдит приказала мужу замолчать, смерила меня взглядом с головы до ног и заявила:

— Господин Сенклер, я твердо надеюсь, что дядюшка вскоре объявится; в противном случае я обвиню вас как соучастника грязного преступления. Что же до вас, сударь, — повернулась она к Рультабийлю, — то одна лишь мысль о том, что вы могли перепутать Ларсана со Старым Бобом, не позволит мне впредь подавать вам руку, и я надеюсь, у вас достанет такта как можно скорее избавить меня от своего присутствия.

— Сударыня, — согнувшись в низком поклоне, ответил Рультабийль, — я как раз хотел попросить у вас позволения отлучиться. Мне нужно ненадолго, примерно на сутки, уехать. Через сутки я вернусь и буду готов помочь вам избавиться от затруднений, которые могут появиться в связи с исчезновением вашего уважаемого дядюшки.

— Если через сутки дядя не вернется, я подам жалобу итальянским властям.

— Это хорошие власти, однако прежде, чем прибегнуть к их помощи, я посоветовал бы вам, сударыня, расспросить слуг, которым вы доверяете, в частности Маттони. Вы доверяете Маттони, сударыня?

— Да, сударь, доверяю.

— Тогда расспросите его, сударыня. Расспросите! Да, перед отъездом позвольте оставить вам это превосходное историческое сочинение.

С этими словами Рультабийль достал из кармана какую-то книгу.

— Это еще что? — гордо и пренебрежительно спросила м-с Эдит.

— Это, сударыня, книга Альбера Батайля «Уголовные и гражданские дела». Я советую вам почитать о переодеваниях, маскировке и прочих надувательствах знаменитого преступника, настоящее имя которого Балмейер.

Рультабийль не знал, что недавно я целых два часа рассказывал м-с Ранс о невероятных похождениях Балмейера.

— Изучив это, — продолжал Рультабийль, — вы, возможно, захотите поразмыслить, так ли невозможно для столь ловкого преступника предстать перед вами под видом вашего дядюшки, которого вы не видели уже четыре года — ведь в последний раз вы встретились с этим уважаемым ученым четыре года назад, в пампасах Араукании. Что же касается воспоминаний господина Ранса, то они относятся к еще более отдаленному прошлому, и их еще легче обмануть, чем ваше сердце племянницы. Умоляю вас на коленях, сударыня, не надо сердиться. Никогда еще мы не оказывались в столь трудном положении. Давайте же действовать сообща. Вы велите мне уехать? Хорошо, я уеду, но скоро вернусь; ведь сбросить со счетов ужасное предположение о том, что Ларсан выдает себя за Старого Боба, нельзя, а значит, нам придется искать самого Старого Боба, и тут, сударыня, вы можете много распоряжаться как своим верным и покорным слугой.

М-с Эдит с видом оскорбленного достоинства промолчала, и Рультабийль обратился к Артуру Рансу:

— Прошу вас, господин Ранс, принять мои извинения за все происшедшее и надеюсь, что как истый джентльмен вы убедите м-с Ранс тоже принять их. Вы упрекаете меня за то, что я слишком рано рассказал вам о своем предположении, однако соблаговолите вспомнить, сударь, что несколько минут назад миссис Эдит упрекала меня за медлительность.

Но Артур Ранс больше не слушал. Он взял жену под руку, и только они направились к выходу, как вдруг дверь распахнулась и в зал влетел конюх Уолтер, верный слуга Старого Боба. С головы до ног его покрывал слой грязи, одежда кое-где была разорвана. Потное лицо с прилипшими прядями волос выражало гнев и ужас и тут же навело нас на мысль о новом несчастье. В руке он держал какую-то мерзкую тряпку, которую, войдя, бросил на стол. В этом отвратительном куске ткани, покрытом крупными бурыми пятнами, мы сразу же узнали мешок, в котором был увезен труп, и в ужасе попятились.

Ожесточенно размахивая руками, Уолтер сипло и невразумительно залопотал по-английски, и все мы, за исключением супругов Ранс, перебивали его: «Что он говорит? Что он говорит?» Тогда Артур Ранс стал время от времени прерывать его тирады, а тот грозил нам кулаками и свирепо поглядывал на Робера Дарзака. В какой-то миг нам даже показалось, что Уолтер бросится на профессора, однако м-с Эдит движением руки остановила его. А Артур Ранс переводил: