– М-м-м… – Пострадавший от увесистой руки хранителя престола обреченно закрыл глаза.

– Ну что, будем говорить? – увещевающе промурлыкал я, точно кот, сообщающий пойманной мыши подробности вечернего меню. – Или предварительно стоит провести среди тебя разъяснительную работу?

– Стало быть, отлетался Соловей, – чуть слышно прошелестел гость.

– Оч-чень верное замечание! Отлетался, – похвалил я сообразительность незнакомца. – Но он выбрал путь исправления и сотрудничества с властями в нашем лице, поэтому сейчас живет в условиях куда лучших, чем ваши.

– Словцо-то красно, да как проверить? – Пленник чуть приоткрыл глаза и начал из-под ресниц оглядывать окруживших его людей.

– За этим дело не станет, – обнадежил я гостя и повернулся к ожидающим поодаль стольникам Уряда Нежданных Дел. – Ребятки, отведите-ка его наверх!

Двое стражников, подхватив разбойничьего связного под мышки, рывком поставили его на ноги. Отпущенный на волю Проглот с недоумением приблизился к незнакомцу, озадаченно совершил вокруг него вояж, втягивая ноздрями воздух. Вид у животины был обиженный и удивленный, как у ребенка, которого поманили конфетой, а затем коварно съели ее сами.

– Не сердись, малый. Это он конкретно не со зла, это он типа по глупости. – Вадим опустил свою тяжелую ладонь на спину Проглоту, желая поддержать его в трудную минуту. – Мужик, а че ты в натуре грифоном курлыкал?

– Как сговорено было, так и сделал, – едва касаясь ногами земли, огрызнулся пленник.

– С этого места, пожалуйста, подробнее. С кем сговорено? Для чего? – не меняя тона, попросил я. – И, пожалуйста, не надо этих приступов бесполезного героизма, их здесь никто не оценит. Давай начистоту, без суеты. И помни, выражение: «Ваша жизнь в ваших руках» для тебя сейчас истинно, как никогда.

Допрашиваемый зыркнул на меня недобро, но, сообразив, что блефовать нам вроде бы ни к чему, заговорил сквозь зубы:

– С Фуциком мы сговорились, чтоб я знак о прибытии своем ему подал. Я ему крикну, а он мне в ответ. Дело верное! В этих краях никто, кроме нас, грифоном кричать не умеет.

– Это почему? – больше из врожденного любопытства, чем по необходимости спросил я.

– Ну так, оно ж как получается, – более или менее успокаиваясь, заговорил незнакомец, зажатый между стражниками, – едва осень наступает, они с Орел-камня за море подаются. А в наших краях у них стоянка. Каждый год на берегу, перед дальним полетом, эти твари отдыхают да сил набираются. Ну вот, людишки приловчились мальцов, навроде вашего, может, чуть поболее, сетями да путами ловить. Так что, почитай, кроме наших краев нигде в Субурбании по-грифоньи кричать не умеют. И кто ж полагать-то мог, что здесь живой леогриф сыщется?!

– А вы, стало быть, с Фуциком из одних мест? – словно невзначай уточнил я.

– Земляки, – кивнул задержанный.

– И знак вы подавали именно ему.

– Я уж о том сказывал. – Ловец грифонов досадливо поморщился, хотел было сплюнуть, но сдержался. – Токмо Фуцик должен был навстречу выйти. Мне б насторожиться, что он не торопится, а я, дуралей, ишь, сам голову в петлю засунул!

– Пока что о петле речь не идет, – обнадежил я бедолагу. – Мы с вами просто поговорим по душам, и если вы будете откровенны, то завтра, очень может быть, все злоключения будут позади.

– Ваши бы слова, да Нычке в уши, – пробормотал мой незадачливый собеседник, негромко кряхтя и потирая ушибленное после негаданной встречи с увесистым брусом место.

– В цитадель! – скомандовал я, и он в окружении двух стольников поплелся к одиноко стоящей башне замкового донжона.

– Клин, ты че, в натуре, завтра его отпустить собираешься? – бросился исполняющий обязанности государя.

– Посмотрим. – Я задумчиво поглядел вслед земляку Фуцика. – Следственного изолятора у нас нет. К тому же, вполне возможно, на свободе он нам будет полезней, чем взаперти.

Скептическое выражение на лице моего друга описывалось фразой: «С чего бы это вдруг?», но он мне этого не сказал, он мне это подумал.

Честно говоря, моего напарника можно было понять. Это дело не нравилось нам с первого момента, и по сей день всё складывалось так, чтобы изначальное чувство в нас не ослабевало. Обилие следов, которому обычно радуешься при других обстоятельствах, сейчас только вызывало раздражение. Круг подозреваемых хоть и не был слишком велик, однако наводил на грустные мысли о том, может ли вообще политик оставаться человеком, или же пребывание в так называемых высших сферах способно превратить его в нелюдь, словно укус подколодного упыря.

Работа сыщика довольно специфична. В отличие, скажем, от дирижеров, живущих в мире волшебных звуков, нам приходится копаться в отбросах общества – труд, близкий ассенизаторскому. Когда же видишь, что за тривиальным бандитом стоит бандит нетривиальный, а над тем, в свою очередь, и вовсе криминальный гений, становится невыносимо тошно. И глядя порою, какой восторг написан на лицах зрителей бесконечных криминально-романтических сериалов, теряешь жизненные ориентиры. Так кто же чьими отбросами, в конце концов, является?

Когда-то, впрочем, не так давно, подобные мысли заставили меня уйти из уголовного розыска. Теперь же получается, что мир, в котором витязи, не щадя живота своего, отправляются на поиски исчезнувшей из-под венца принцессы, а стаи грифонов по первым холодам тянутся в теплые края, по сути, таков же, как и наш.

Труд частного детектива, или же, на местном наречии, одинца-следознавца, вопреки расхожим штампам, отнюдь не романтичен. Ступающий на этот путь может утешаться лишь одним – его работа должна быть сделана, и дело это нужно людям. Не всем вместе, не глобально – человечеству, а конкретным мужчинам и конкретным женщинам, для которых ты восстанавливаешь само понятие справедливости.

Сейчас, увы, такого чувства у меня не было. За время пребывания в Субурбании я не встречал никого, кто был бы искренне встревожен, банально, по-людски, обеспокоен случившимся исчезновением крупной группы довольно заметных в обществе людей. В конце концов, ведь должны были остаться родственники, знакомые, друзья у короля и у всех, пропавших вместе с Барсиадом?! С точки зрения здравого смысла, им бы уже с ног сбиться, разыскивая бесследно канувших родных и близких. Однако рассказы толмача о происходящем в столице, да и наши собственные наблюдения не содержали ничего похожего. Елдин жил привычной жизнью. Субурбания без суеты, с передышками, двигалась в светлое будущее, Прихвостневый Уряд собирал привычную десятину, ремесленники не отвлекались от своего ремесла, лавочники от лавок, а жены сгинувших урядников и подурядников вкупе с радниками на вопрос: «Где, собственно говоря, муж?» твердили: «Всё путем, батюшка!» В смысле, в дороге, в командировке.

Конечно, можно было подозревать в злом умысле Юшку-каана, но ведь, с другой стороны, из Союза Кланов «За Соборную Субурбанию» тоже никто не почесался, чтобы отыскать пропавшего государя. Мы здесь не в счет. Впервые в жизни, по сути, я занимался делом, которое никому не было нужно. Уверен, еще неделя-другая – и Грусь, успокоенная непрерывностью поставок стратегических сала и рассола, думать забудет про ввод своих войск на территорию соседей. Но мы-то уже в игре, и разнотравчатой шушеры разворошили целый воз, и сами уже по уши вляпались в местные расклады. Что ж теперь? «Камера, стоп! Массовка свободна!»?