— А правда, что он безжалостно уничтожал тех, кто вставал у него на пути?

— Боюсь, что правда… — после недолгой паузы ответил Позин. — Да для него и деловые партнеры были не более чем пешки, которыми ради хитроумного хода можно было пожертвовать.

Тут Позин прервал свой затянувшийся монолог, посмотрел прямо в глаза Савелию и спросил:

— Вы думаете, он умер естественной смертью?

— А почему вы сомневаетесь? У него же было кровоизлияние в мозг — так считают врачи.

— С врачами положено не спорить. Но все-таки… Мне из Москвы звонил Щенников и просил максимально помочь следствию. Я сделал все, что мог, и рассказал про тот телефон, что вы мне передали для Велихова. А вас, Сергей, допрашивали?

— Если точнее, то опрашивали, — поправил Савелий и пояснил: — Допрашивают подозреваемых, а свидетелей опрашивают. Меня, конечно, опрашивали, и я рассказал все как есть. Думаю, мы с вами, Александр, никогда не узнаем, случилось ли у него обычное кровоизлияние в мозг, или какая-то другая болезнь свела его в могилу.

— А не мог телефон — ведь когда он зазвонил, я сразу вышел из его кабинета, вызвать его скоропостижную смерть?

— Наверное, мог. Мало ли какое известие он получил от своего неустановленного собеседника. Этого мы тоже никогда не узнаем, — спокойно и рассудительно сказал Савелий.

Ему с трудом удавалось сохранять спокойствие-. Так хотелось рассказать этому честнейшему парню правду, но Савелий понимал, что не имеет права.

В тот роковой день Савелий с нетерпением дождался восьми часов вечера и позвонил Велихову из телефона-автомата.

— Алло, Велихов у телефона, — услышал Савелий знакомый голос, — кто это?

— Это твоя смерть! — очень тихо выдохнул Савелий.

— Кто это? Что за шутки? — Аркадий Романович даже не взволновался, уверенный, что кто-то из знакомых решил пошутить, а он не узнает голоса.

— Это не шутки, Велихов, это самая сермяжная правда!

— Да кто это, черт побери! — Он еще не ощутил опасности, но злость уже пришла к нему, и радушное его настроение как ветром сдуло.

— Ты помнишь Олега Вишневецкого? — вкрадчивым голосом спросил Савелий.

— Почему я должен помнить какого-то Вишневского? — Велихов все еще пытался сохранять спокойствие, но его выдавал дрожащий голос и неуклюжая попытка исковеркать фамилию Олега.

— Вишневецкого! — поправил Савелий. — Вишневецкого Олега, которого ты приказал убить!

— Кто это смеет так нагло клеветать на меня?

— Не клевещет, мразь, а выносит тебе приговор! — Савелий с трудом сдерживался, чтобы не сорваться на мат.

— Какой еще приговор? Ты, случайно, не сумасшедший?

— С тобой говорит Бешеный! — как можно спокойнее ответил Савелий. — Надеюсь, помнишь меня?

— Бешеный? И что тебе нужно? — Велихов, поняв, что звонит его личный враг, тут же собрался и говорил почти спокойно, даже с некоторым вызовом: что может Бешеный ему сделать по телефону, матом покрыть, так и он это может.

— Я звоню тебе для того, чтобы вынести тебе приговор…

— Очень интересно! Даже забавно, — Велихов мерзко захихикал, — валяй, Бешеный, очень внимательно тебя слушаю!

— За смерть Олега Вишневецкого, за смерть невинных жертв, которых ты приказал уничтожить, за разоренных людей, доведенных тобой до нищеты, а некоторых и до самоубийства, я правом, данным мне Великим Космосом, приговариваю тебя, Велихов Аркадий Романович, к смертной казни…

— Как торжественно, почти как в самодеятельном спектакле! -хихикнул собеседник.

— …приговор окончательный и обжалованию не подлежит! — не обращая никакого внимания на реплику собеседника, продолжил Савелий.

— А последнее слово? — куражась, спросил Велихов.

— Обойдешься!

— И сколько же мне осталось жить? — Велихов явно издевался.

— Приговор привести в исполнение немедленно! — ответил Савелий и произнес пароль: — Ад тебя ждет, гнида!

— Ад? — успел произнести Велихов, и в тот же момент ему показалось, что в его мозг впились сотни тонких иголок, от которых уже никак не избавиться.

К счастью для него, смерть пришла мгновенно, и Велихов не испытал никаких мучений…

— Этого мы никогда не узнаем, — повторил Савелий.

— Нет, я не разговор имел в виду. Конечно, я давно не читаю всяких там боевиков и шпионских романов, где персонажи гибнут от ядовитой иголки во время телефонного разговора, впившейся в ухо жертвы. Но помните смерть известного бизнесмена Ивана Кивелиди от какого-то ядовитого порошка, который насыпали в телефонную трубку?

— Очень маловероятно, — сказал Савелий. — Насколько я помню, этот порошок воздействовал на Кивелиди несколько месяцев.

— Знаете, Сергей, меня преследует одна довольно странная мысль — а не мог наш любезный и гостеприимный хозяин, господин Широши, подменить предназначенный Велихову телефон?

Савелий с недоумением посмотрел на Позина.

— Зачем?

— Не возражайте с ходу! Послушайте мои соображения: некая, пусть даже безумная, логика в них есть.

— Я весь внимание.

— Во-первых, вы помните, как резко отрицательно отзывался Широши о Велихове?

— Да. Что-то вроде «я не понимаю, почему он еще на свободе».

— Именно! Во-вторых, сам Широши — тип баснословно богатый, но в высшей степени темный. Я наводил справки у своих информированных американских приятелей. Так вот, с Широши крупные американские компании если и ведут какие-то дела, то крайне осторожно. Ничего достоверно предосудительного мне сообщить не могли, но слухи ходят разные. В-третьих, Широши от меня лично узнал, что я после нашего обеда отправляюсь к Велихову. Вот он и мог легко подменить аппарат. В ресторане было тепло, я помню. А вы свою куртку не снимали?

— Куртку я, по-моему, не снимал.

— Но и это не так важно. Прошлой осенью, во время думской предвыборной кампании, я был в Красноярске. После трудового рабочего дня мы с коллегой и парой милых местных барышень пошли в ресторан. Там по залу бродил какой-то мужик, здоровый такой, бородатый, ну тип этакого деревенского балагура, шутил вовсю, анекдоты рассказывал, подсаживался к разным столикам, где его угощали…

— А угощали многие, — усмехнулся Савелий, уже догадываясь, к чему клонит собеседник.

— Конечно. Подсел он и к нашему, рассказал пару каких-то глупых историй. Дамы наши отправились в туалет, а мне надо было позвонить. Только я поднялся, как встал с места и наш балагур. Он как-то неловко обнял меня за плечи и сказал: «А ты, москвич, видать очень хороший парень!» Я инстинктивно стряхнул его руку со своего плеча, потом сходил позвонил, а когда собрался расплатиться за ужин, бумажника в кармане не было. Простыл и след моего балагура. Денег там, правда, было немного, — Позин усмехнулся, — в принципе за такое изысканное артистическое мастерство можно было бы заплатить и дороже…