— От тебя подальше! — рявкаю, пытаясь выдернуть конечность. — Воздуха не хватает мне!

— Ничего, сейчас надышишься, — басит он, и внезапно земля уходит из-под ног, так как я оказываюсь перекинута через плечо подопечного, а рука его удобно устроилась на моей пятой точке, соседствующей с ухом нахала.

— Ай! — только и успела вскрикнуть я и тут же уставилась на мощную задницу, мышцы на которой перекатывались при каждом шаге.

Цапнуть ее, что ли?

Кричать было стыдно. Итак ситуация патовая — не рядового сотрудника большой компании тащит на плече, словно куль с сахаром, оборзевший монстр, больше похожий на медведя, чем на кота, да еще если я заору, что меня похищают, все помрут со смеху. И Макс, судя по его ухмылке, которую я успела уловить, приподнявшись, в первых рядах. Вот вообще ему девушку не жаль! Я, можно сказать, беременна почти от него, а он!

— Сейчас я поставлю тебя на ноги, и ты будешь вести себя спокойно! — заявляют мне откуда-то сверху, после чего мир крутанулся и принял привычное положение.

— Спокойно, я сказал! — рявкает Кирилл, когда я делаю шаг в сторону. — Стоило мне только уехать ненадолго, как ты якшаешься с Акеловым опять! Ты, Таня, моя теперь, поняла?

Я вскидываю удивленно глаза и утопаю в янтарном блеске. Что значит — его? Я что, кукла, что ли?

— Я не твоя! — задираю нос и кривлю губы. — Ты свалил из гостиницы, бросив меня одну! Собрался и уехал! Ничего не объяснил.

— Вот вы, бабы, склонны понапридумывать себе кучу! — отвечает он и вдыхает полной грудью морозный воздух, глядя на серое небо вверх. — Ты спала, а мне позвонили, что пришлось сорваться и уехать.

Я смотрю на Кирилла молча, переваривая услышанное. То есть, он не бросал меня, а просто уехал? Это так теперь называется? Без объяснения причин, без единого словечка, сорвался и убежал, а я как Пенелопа Одиссея должна была ждать его, что ли? И за столько времени неужели не было возможности как-то сообщить мне хоть какую-то информацию?

Внутри начинает вздыматься буря. Вообще, я не склонна к скандалам, но сейчас отчего-то хочется кричать и топать ногами. Видимо, мое желание угадали, потому что схватили и придавили рукой голову к груди, буквально сплющив нос о колючий свитер.

— Не надо криков, прошу тебя, — прогудел надо мной Кирилл. — Итак уже, как лошади в цирке, собрали вокруг себя зрителей. Поехали куда-нибудь? Устал, жрать хочу, помыться хочу, и тебя. Я ж к тебе приехал, Тань. Влюбился я, похоже, как пацан.

Я глубоко вздыхаю, глядя на него. Влюбился. Я не знаю пока, что сама чувствую, не хочется снова попасть в капкан и залипнуть в нем, словно позарившаяся на мед муха, но и отрицать, что Кирилл мне нравится, не могу. Нравится. Даже чуть больше, наверное, чем я бы хотела. Но как теперь я могу ему признаться в беременности и своих чувствах, если я не знаю, от кого этот ребенок? Что подумает обо мне этот мужчина? Стыдобище, Таня! Как вообще можно было оказаться в такой ситуации? Сегодня я сама себе грызу мозг как обезумевшая белка, поэтому хочу побыстрее оказаться подальше от работы.

— Поехали, — киваю ему и оглядываюсь, заметив, что Максим так и наблюдает за нами, а рядом с ним стоят две сотрудницы из юридического отдела, смешливые молодые девчонки, больше подходящие Акелову, чем я. — Только я не могу на мотоцикле. Давай вызовем такси.

Кирилл кивает, и я заказываю машину в приложении. Надо всерьез задуматься о покупке своего автомобиля, а то можно разориться на этих поездках. Но сейчас моя голова занята совершенно другим, я не могу сосредоточиться, и всю дорогу до дома тупо разглядываю свои пальцы с ярким розовым маникюром, либо пялюсь в затылок водителя, стараясь вообще не смотреть в сторону Кирилла, который молча сидит рядом, занимая добрую часть заднего сиденья старенького Форда.

Мы едем ко мне, и только у дома я вспоминаю, что живу теперь у соседки с ее мопсом Сеней, а не в собственной квартире, и мне приходится объяснять по дороге мужчине, что у меня ремонт, и приглашать его в маленькую кухню, по пути стараясь не растоптать суетящегося под ногами песика.

Кирилл молча разувается, вешает свою кожаную куртку на кажущуюся хлипкой для такой вещи вешалку, а затем проходит за мной, усаживается на жалобно скрипнувший стул, и просто наблюдает, как я ставлю пузатый чайник на плиту, а затем достаю из холодильника сыр и колбасу. Сеня тут же сменил гнев на милость, перестал раздраженно пыхтеть в сторону Кирилла, и уставился на меня своими круглыми глазенками, выклянчивая хоть кусочек колбаски, делая при этом вид практически умирающей от голода собаки. Этот образ совершенно не вязался с его толстым пузиком и похожими на свиные лапки ножками, но сердце мое дрогнуло. Сунув в жаждущий рот пластик лакомства, выпрямилась и словила на себе ироничный взгляд.

— Не знал, что ты такая добросердечная, — хмыкнул Кирилл. — Эта собака скоро лопнет от обжорства.

Пришлось пожать плечами и смущенно улыбнуться.

— Он так умилительно просит, — говорю я и выключаю засвистевший чайник.

— То есть, жалобный взгляд способен растопить твое сердце? — усмехается гость.

— Выходит, так.

Этот ничего не значащий разговор создаёт во мне напряжение, и я несколько раз переставляю с места на место чашки, пока заваривается чай в керамическом чайничке. О чем еще говорить, я не представляю, и потому молчу, изредка поглядывая на Кирилла и встречая его ответный взгляд.

— Мне кажется, ты как пружина, которая готова распрямиться в любой момент, — замечает он, откидываясь назад, вытягивая ноги и скрещивая их в лодыжках.

— Зачем ты приехал? — не выдерживаю я, задавая самый тревожащий меня сейчас вопрос.

— Отвечу честно — не из-за тебя, — медленно комментирует Кирилл. — Но уже здесь я понял, что не готов так просто расстаться. Я ж уже сказал, что влюбился в тебя, Таня. Не хочу ходить вокруг да около годами, поэтому сейчас задам тебе один вопрос, на который хочу получить максимально правдивый ответ — ты готова быть со мной? Я не обещаю легкой жизни, со мной вообще не легко, поэтому подумай. Со своей стороны я гарантирую, что сделаю все возможное, чтоб ты не испытывала никаких трудностей.

Если б он сказал об этом в тот вечер, когда мы были в гостинице, я бы не задумывалась ни на секунду с ответом, но сейчас только качнула головой.

— Есть одно обстоятельство, которое я не смогу преодолеть, — говорю медленно, чувствуя,