Железнодорожник лишь всхрапнул в ответ.

— Пойдем, товарищ Раков.

— Сию секунду, — Марсель в настоящее время оказался очень занят затыканием бумажной пробкой объемистой бутыли, в которой еще плескалась четверть от былого содержимого. — Чего спешить? Вы же помните, Федор Иваныч, господин, что погружен сейчас в морфеи, сказывал — какой-то спецвагон еще цеплять будут, который в тупике у них, навроде нас. Пока еще прицепят.

— Спецвагон — спецбыстро и прицепят. Заткнул? Пошли.

Они ступили на шпалы ближайшего железнодорожного пути. Отсюда можно было увидеть, как из остановившегося поезда выбираются на перрон пассажиры, в основном без поклажи — значит, просто размять ноги. Садящихся в поезд тоже, как и первых, наблюдалось немного. Назаров разглядел разгуливающую вдоль вагонов высокую фигуру в кожаной куртке. Может, Леха Хохлов и есть? Впрочем, какая разница. Сейчас надо подумать, как незаметно пересечь пути, чтобы никто не засек две подозрительные личности, движущиеся в подозрительно неправильном направлении.

Рассерженные паровозные гудки заставили застывших посередине колеи красноармейцев испуганно обернуться. На них надвигался маневровый локомотив, толкающий перед собой пассажирский вагон, видимо, тот самый — спецназначения.

— Не туда! — остановил Федор дернувшегося было к месту предыдущей дислокации Марселя. — За мной!

Назаров перешел на другую сторону пути. «Вот оно — решение задачки», — подумал он. Сказал последовавшему за ним Ракову:

— Прыгнем на подножку. Нас куда надо и довезут.

Спецвагон находился уже в десятке шагов от них.

— Да как же так, товарищ Назаров? Неспособные мы к акробатике! Товарищ Назаров!.. — плаксивым голосом заканючил Марсель. — Не получится, товарищ Назаров. И мешок руки вяжет…

Спецвагон уже поравнялся с ними. Федор выхватил сидор из рук своего не шибко храброго подчиненного и фельдфебельским голосом рявкнул:

— Пр-рыгай, сал-лага!

Товарищ Раков, больше напуганный этим криком, нежели иными обстоятельствами, взял и сделал все как нужно: вцепился в проплывающие перед ним поручни, оттолкнулся от земли и — оказался на подножке. Назаров, повесив оба мешка на одно плечо, пробежал несколько метров вдогонку движущемуся вагону и со спокойствием и деловитостью бывалого сцепщика взобрался на подножку к товарищу Ракову.

— Не боись, кататься нам недолго, — счел нужным прокричать Федор.

Висеть на подножке им пришлось минуты три. Назаров заметил, как в одном из окон перемещаемого вагона на миг появилась чья-то голова и тут же снова скрылась.

Спецвагон подогнали к хвосту состава, и бойцы спрыгнули на щебень. Сцепщик, ожидавший окончания маневров и начала своей работы, глянул на них, укоризненно покачал головой и проворчал:

— Развлекаемся, шоб вам пусто было! Штрафануть бы вас, а лучше сразу — к стенке!

И занялся своим делом.

Назаров и Марсель Прохорович направились вдоль поезда в поисках классных пассажирских вагонов, которые должны были находиться где-то в середине состава.

— И как это железнодорожные люди полную жизнь по таким неуклюжестям бродят? — изумлялся бывший официант, уставший переставлять ноги по рассыпчатой щебенке и мириться с покатостью насыпи.

С другой стороны состава ветер доносил смех и разговоры, крики и ругань. Проемы между вагонами беглецы преодолевали как можно быстрее, чтобы у того, кто, не дай бог, их заметит, по крайней мере, недостало бы времени разглядеть их как следует, и, значит, был шанс, что примут за железнодорожников.

Ну вот наконец и желанная сцепка из трех пассажирских вагонов. Они прошли ее полностью и остановились у последней двери последнего классного вагона, состыкованного с теплушкой.

Назаров вскочил на подножку, подергал ручку двери в тамбур — заперто. Как Федор и предполагал, тамбур оказался нерабочим, то есть его не открывали во время остановок, через него не входили и не выходили. И это как раз его устраивало.

— Ну, Никанор Матвеевич, надеюсь, ты нас не подвел, — с такими словами Назаров извлек из кармана всеоткрывающий ключик. Треугольная полость трубки ключа встретила в замочной скважине такой же формы штырь. Федору осталось лишь повернуть поперечную рукоять в нужном направлении. Раздался звонкий, прямо молодецкий щелчок. Нажим на дверную ручку и — путь в вагонный мир открыт.

Когда они забрались в тамбур, Марсель Прохорович облегченно вздохнул и даже перекрестился на радостях. На что его старший боевой товарищ заметил:

— Рано, боец Раков, победу играть. Когда отъедем, тогда вот разрешу ненамного ослабить бдительность. За мной!

Из тамбура они прошли в небольшой закуток перед ватерклозетом.

— Здесь и будем дожидаться зеленого сигнала, — сказал Назаров. — Дверь в тамбур оставь открытой. Настежь. В случае чего отступим туда.

— А почему мы прямо там не остались постоять? Или почему к людям-пассажирам не присоединяемся?

— Любой с перрона может рожу к стеклу прислонить и увидеть, кто это там в тамбуре отдыхает. Также они могут и через тот тамбур войти, чтоб пройтись по вагону, по полкам глазами пошарить. А отсюда я любого ненужного первым угляжу.

Федор показал на дверь, разделяющую их закуток и вагон. Стекло, когда-то украшавшее верхнюю половину этой двери, отсутствовало, зато на его месте присутствовал лист плотного картона, в котором ножами было понаделано дыр, что в добром решете. «За что спасибо озорникам», — подумал Назаров, наблюдая сквозь эти дырки за происходящим в вагоне. Ничего тревожного пока не совершалось. Даже по проходу никто не ходил. Кому надо было, уже давно вошли и вышли, дышавшие свежим воздухом и перекуривавшие вернулись к багажу, за которым, как известно, глаз да глаз нужен, любители догонять уходящие поезда еще ждали своего часа, бродили где-то.

Ага, вот кто-то заходит с улицы в вагон. Кто же это? А, баба со свертком в руках. Не повод для тревоги.

— Федор Иванович, — почему-то шепотом заговорил боец Раков, — а нужник наш ключик отопрет?

— Никанор Матвеевич убеждал — ко всем дверям подходит. Так, может, не закрыто? Подергай ручку.

— Подергаю. Я ж не к тому, Федор Иванович, что нужда одолевает, а к тому, что в нужнике по крайности спасемся. В смысле — отсидимся. Ежели какая сволочь на тамбур глядеть попрется.

— Молодец, Марсель Прохорович, о деле думаешь. Только у меня план отступления иной. Закрытый ватерклозет может кого угодно насторожить. Мы для верности опять сойдем на насыпь, там и переждем. Разве ты не приметил, что я дверь на улицу не запер?

— Не приметил, — искренне огорчился своей невнимательности Раков. — Тревожные мысли голову мутят.

— Я надеюсь, наши друзья, если они вообще здесь, уже прочесали вагоны и теперь только следят за перроном, — решил подуспокоить Федор подчиненного. Ему, наверное, в таких передрягах доселе бывать не приходилось. Это только товарищ Назаров всю жизнь из передряг не выбирается.