Тем не менее Оля довольно настойчива. Она укладывает меня на спину и берёт член в рот. Я моментально возбуждаюсь, но дебильные мысли не идут из головы.

Я разучился делать подарки просто так. И трахаться тоже. А умел ли когда-то?

Мне нравится, как Оля ласкает меня ртом. Слишком нежно и неглубоко, но смотреть на то, как мой ствол протискивается между её пухлыми розовыми губами, чувствовать горячий язычок на головке — одно удовольствие.

Как только Оля решает, что я достаточно готов, она садится на меня верхом. Помогает себе рукой, примеряя головку к своей щёлочке. С тихим стоном опускается на меня, запрокинув голову. Её волосы щекочут мне бёдра, грудки подскакивают, когда она начинает меня объезжать. Зрелище потрясающее.

Гадские мысли улетучились, и я начал тащиться от процесса. Судя по её сладким стонам, Оле тоже было хорошо. Она никогда не притворялась в койке со мной, по крайней мере, я такого не замечал и ценил эту искренность.

Глажу её бёдра, ловлю грудки ладонями, стараясь не мешать и не сбивать Олю с темпа. Она стонет громче, дрожит всем телом, стеночки начинают сжиматься вокруг моего ствола. Оля всхлипывает и падает мне на грудь, туго пульсируя от оргазма. Я ещё не кончил, но мне уже хорошо оттого, что ей хорошо. Всё же стоило подарить ей драгоценность. Определённо.

— Демид, — шепчет Оля, поднимая голову. Её глаза лихорадочно блестят, губы припухли после минета. — Мне так хорошо с тобой…

— Мне тоже с тобой хорошо, Лёля. Давай, малыш, хочу чтобы ты ещё раз кончила.

Подхватываю её за талию, и переворачиваю нас обоих. Оля обвивает своими длинными ногами мои бёдра, и мы продолжаем уже в моём ритме.

Хочу, чтобы она снова сказала, что любит меня, но она больше не говорит.

Ни на следующий день, ни через месяц.

40. Ольга

Демид хотел, чтобы я стала зависимой от него? Что ж, у него получилось. Суд с родителями моего покойного мужа он выиграл, поторопил полицейских, чтобы мне вернули драгоценности, окружил меня заботой и опекой со всех сторон.

Наши отношения наладились, мне бы жить и радоваться этой жизни, но если раньше я боялась быть вместе с Барсовым, то теперь точно так же боялась его потерять. Что будет, если мы расстанемся? Я снова останусь одна — беспомощная, глупая, неприкаянная.

А предпосылочки к расставанию были. Я не на ровном месте тревожилась.

Во-первых, Демид стал каким-то молчаливым и задумчивым. На все мои расспросы он отвечал просто: "Устал". От чего? От кого? От меня?

В постели у нас всё было великолепно. Демид старался больше времени проводить со мной, был нежным и внимательным, но разговаривать мы почти перестали. Может, я придиралась к нему, но было и "во-вторых".

Некая Настюша написывала ему сообщения. Нет, я не лазила в телефоне Барсова. Увидела случайно всплывающее окно на экране, когда его телефон находился рядом. Я бы могла подумать, что парикмахер Барсова, какая-то помощница или тренер, но слишком уж сладенько. С этой Настюшей не всё так просто, я это чувствовала. Даже я была подписана, как "Ольга Бондаренко", не "Оля", не "Лёля", не "Олюшка". О чём Демид переписывался с Настюшей, я могла только догадываться, а спросить у него в лоб, что это за баба, гордость не позволяла.

Я должна была что-то сделать, как-то удержать Демида, потому что не представляла своей жизни без него. Но что ещё предпринять? Насильно мила не будешь.

Сегодня я насторожилась ещё сильнее. Демид куда-то отлучился на несколько часов, а потом вернулся домой какой-то дёрганый. Я встретила его у дверей, обняла, поцеловала, а он ответил на поцелуй как-то холодно. Я унизилась до того, что обнюхала его шею, ища следы другой женщины, чужой запах. От Барсова пахло, как обычно, его парфюмом, но это меня не успокоило.

— У меня для тебя подарок, — как-то по-деловому сообщил Демид. — Пойдём в гостиную?

Он не оставил портфель в прихожей, а это означало, что мой подарок внутри. Что там может быть?

Конечно, Демиду удалось меня заинтриговать. Я сгорала от любопытства, пока он разувался, и мы располагались на диване в гостиной. Демид поставил портфель себе на колени и долго смотрел на меня, прежде чем открыть его.

— Твои акции, Лёля, — вытащил папку и протянул мне.

Я взяла её на автомате. Повисло длительное молчание. Демид продолжил пристально смотреть на меня, а я смотрела на папку с документами, не зная, что ему ответить. Зачем он вернул мне их, если я ничего в них не смыслю? Хочет избавиться от меня? Заглаживает за что-то вину? За что тогда?

— Благодарю, Демид, но я бы предпочла цветы, — наконец, ответила я.

— Мне забрать акции обратно?

В его голосе слышалось неприкрытое раздражение. Он вопросительно изогнул бровь, и я поняла, что он злится.

— Как хочешь, Демид. Я просто не готова к таким подаркам. Что прикажешь с ними делать? Ты прекрасно знаешь, что я не справлюсь.

— Я помогу.

— Если так, то это весьма щедро с твоей стороны. Но что будет, когда я останусь одна, без твоей помощи?

— Не знал, что ты хочешь уйти от меня.

— А если бы знал, вернул бы акции? Кто такая Настюша?

Не хотела спрашивать, само вырвалось. Лицо Барсова стало непроницаемым, и мне это совершенно не нравилось.

— Это никто. Она никак тебя не касается.

— Правда?

— Если есть, что сказать, Ольга, говори прямо. Я слишком устал, чтобы играть в загадки.

Он назвал меня полным именем. Это тоже плохо. Значит, Барсов чертовски зол на меня. Чем интересно, я его разозлила?

— Демид, я люблю тебя и не хочу потерять. Меня беспокоит эта твоя Настюша.

Лицо Барсова смягчилось, теперь он смотрел на меня иначе.

— Странно, что ты так редко говоришь мне о любви, Лёля. Только когда чувствуешь, что теряешь меня. А тебе это не кажется странным?

Теперь разозлилась я. Он