Легат вздохнул.

— Точно так же и я говорил сыну. И я рад от всей души, что между нами были железные прутья. Нет, Виридус, уж не знаю, по какой причине, но Фабиус буквально одурманен этой женщиной: он обожает маленького Калидия, он страстно мечтает о втором ребенке. Только представь, бедняга поклялся, что если они погибнут, то он при первой же возможности бросится на меч. И Фабиус сделает это — он сын своего отца. Я должен любой ценой освободить заложников.

— Ты имеешь в виду, я должен, — сердито сказал Вайрд. — Но почему ты веришь гунну, когда он говорит, что пленники до сих пор живы?

— Каждый раз он привозит доказательство. — Легат снова вздохнул, порылся в кармане плаща и извлек два каких-то маленьких предмета и вручил их Вайрду. — Каждый раз один из пальцев Плацидии.

Я отвернулся, поскольку меня отчаянно замутило. Пока Вайрд изучал доказательства, легат продолжил:

— И всякий раз, когда гунн приезжал, я лично отрезал два пальца у злосчастного раба, заключенного pistrinum. Если переговоры почему-либо затянутся, ему придется толкать жернов локтями.

— Это указательные пальцы, — пробормотал Вайрд. — Вот этот гунн привез первым, да? А вот этот уже во второй раз. Этот палец еще недавно был живым. Отлично, я согласен. Женщина, по крайней мере два дня тому назад, была жива. Калидий, пусть этого раба притащат сюда — и немедленно, — пока ты не отрезал ему язык.

Легат громко позвал Пациуса. Signifer тут же появился в проеме дальней двери и сразу же снова исчез, когда получил приказ.

— Есть у гуннов одна особенность, — сказал Вайрд, пока мы ждали, — они удивительно нетерпеливы. Их банда, может, и сидела в засаде на окраине города, надеясь схватить кого-нибудь. Но они не стали бы ждать слишком долго, если бы не знали наверняка, что их добычей окажутся близкие родственники самого легата, которых они смогут сделать заложниками в борьбе против мягкосердечного clarissimus Калидия. Уж поверь мне, кто-то обо всем предупредил их заранее. И по-моему, это весьма подозрительно, что один из пяти рабов, сопровождавших Плацидию и мальчика, столь волшебным образом сбежал, оставшись невредимым.

— Благодарение Митре, — выдохнул легат, — что я еще не убил его.

Когда Пациус вернулся, за ним следовали два стражника, которые волокли раба. Крепкий и светлокожий, он выглядел испуганным и дрожал. Из одежды только набедренная повязка да грязные окровавленные тряпицы, которыми были перевязаны обе его руки. Когда этого человека, поддерживая, поставили перед нами, руки легата задергались, словно он с трудом сдерживался, чтобы не схватить раба за горло.

Однако Вайрд очень спокойно обратился к рабу на старом наречии:

— Tetzte, ik kann alls, — что означает: «Негодяй, я все знаю». А затем добавил: — Тебе остается только подтвердить, и я обещаю, тебя освободят из pistrinum.

Когда Вайрд перевел это на латынь, легат издал было слабый возглас протеста, но старый охотник жестом заставил его замолчать и продолжил:

— С другой стороны, tetzte, если ты не признаешься, то я устрою тебе такую жизнь, что ты будешь мечтать о том, чтобы попасть обратно в яму.

— Kunnáith, niu? — прохрипел раб. — Неужели ты знаешь?

— Да, — самодовольно произнес Вайрд, словно и вправду все знал. Он продолжил переводить свои слова и слова раба на латынь, чтобы понял легат. — Я знаю, как ты впервые встретил гунна, скрывавшегося в пригороде Базилии. Это было в тот день, когда ты предварительно посетил кузницу. Я знаю, как ты условился с заговорщиками-гуннами, чтобы они ждали, когда госпожа Плацидия с сыном отправятся в кузницу. Знаю, как ты заверил женщину, что никакой опасности нет, и убедил ее не брать с собой стражников в качестве эскорта. Знаю, как ты трусливо стоял в стороне, пока твои товарищи-рабы пытались голыми руками отбиться от гуннов и погибли при этом.

— Да, fráuja, — пробормотал tetzte. Несмотря на то что в саду было холодно, он внезапно вспотел. — Ты действительно все знаешь.

— Кроме двух вещей, — ответил Вайрд. — Во-первых, скажи мне, почему ты это сделал?

— Эти негодяи пообещали взять меня с собой, позволить свободно бродить с ними по лесам, освободить от рабства. Но едва получив, что хотели, гунны рассмеялись и велели мне идти прочь — и радоваться, что они сохранили мне жизнь. Мне ничего не оставалось, как вернуться сюда и притвориться, что я тоже жертва. — Он искоса бросил испуганный взгляд на легата, который молчал, хотя в душе его все кипело от ярости. — Я и был жертвой, разве нет?

Вайрд на это только фыркнул и сказал:

— А еще я хочу знать, где они прячут женщину и мальчика?

— Meins fráuja, клянусь: не имею ни малейшего представления.

— Тогда скажи, где их лагерь, их логово, где они скрываются? Это не может быть далеко отсюда, если гунны провели столько времени, прячась в окрестностях. И если им пришлось тащить туда тяжелые носилки.

— Meins fráuja, я правда не знаю. Если бы гунны взяли меня с собой, как обещали, тогда другое дело. Но я не знаю.

— Только глупый tetzte вроде тебя мог поверить их обещаниям. Но ты ведь разговаривал с гуннами. Неужели они никогда не упоминали о каком-нибудь месте, знаке или направлении?

Раб нахмурился и вспотел от усилия вспомнить, но в конце концов смог сказать только:

— Они показывали как-то, но только общее направление — куда-то в сторону Храу Албос, ничего больше. Я клянусь, fráuja.

— Я тебе верю, — покладисто сказал Вайрд. — Гунны гораздо хитрее и осторожней, чем ты, негодяй.

— Ну а теперь вы выполните свое обещание? — жалобно спросил раб.

— Да, — ответил Вайрд.

Услышав это, легат зарычал и чуть не схватил его за горло. Однако старик ловко увернулся, а затем одним плавным движением выхватил свой «змеиный меч» и вонзил его рабу в живот, чуть выше набедренной повязки, и яростно полоснул его. Кишки раба выпали, а глаза закатились, но он не издал ни звука и обмяк прямо на руках у державших его стражников. Пациус проследил, чтобы они покинули сад.

Легат прошипел сквозь зубы:

— Во имя великой реки Стикс, Виридус, почему ты это сделал?

— Я держу свое слово. Я же пообещал освободить его из pistrinum.

— Я бы сделал то же самое, только гораздо медленней. В любом случае это животное не сказало нам ничего полезного.

— Nihil[70],— угрюмо согласился Вайрд. — Теперь я подожду появления здесь гунна и последую за ним, когда тот уйдет. Скажи ему, Калидий, что ты согласен со всеми их требованиями и чтобы он поторопился обратно, сообщить об этом своей банде.

— Отлично. А что ты собираешься предпринять потом?

— Во имя тяжелых медных ног фурий, откуда мне знать? Я должен хорошенько все обдумать.