– А, она там с Герой.

Катюша округляет глаза.

– Это его новая девушка, – объясняет Серому, – только я не понимаю, как принцесса осталась там с ней одна.

– Нормально. Харе на нее гнать

– Кто на нее вообще гонит? Она сама на всех кидается.

– Все, успокойся. Серый, с др, ну ты сам все знаешь.

Хлопаю его по плечу, отдавая свой подарочек.

Когда возвращаюсь к Гере, замираю на расстоянии несколько шагов. Она смотрит в одну точку, прижимая руки к груди. Знаю, куда она смотрит, и знаю, почему не шевелится. На другой стороне комнаты Катюша обнимается со своей матерью, смеется, та гладит ее по голове, что-то спрашивает у Серого.

Обнимаю Умку, прижимаясь щекой к ее виску.

– Пойдем домой.

– Я не хочу, – словно в трансе, все еще наблюдая за семейством Куликовых.

– Останешься у меня. Я посплю в гостиной.

– А Марина Юрьевна?

– А че она?

– Не будет против?

– Если я буду спать в гостиной, да еще по своему желанию, то точно не будет.

Герда.

К Богдану мы приезжаем довольно быстро. Настроение колышется где-то на нуле. Я сижу в его объятиях и жалею себя. Ну почему? Почему такая несправедливость? Чем я хуже Куликовой? Почему моя мама мне не подруга, а враг? Почему отец ненавидит все, что связано с моими друзьями? Что я сделала не так? Родилась?

– Приехали, пойдем.

Киваю и шагаю за ним следом. Мне в очередной раз стыдно перед Мариной, я представляю, что она и так обо мне думает. А я все навязываюсь и навязываюсь в их дом. Богдан открывает дверь и включает свет.

– Какая пунктуальность, даже раньше на целых два часа, – Баженова с улыбкой выходит в прихожую, кидая на меня заинтересованный и немного шокированный взгляд.

– Я не пила, – бубню себе под нос.

Богдан ржет и вешает свою куртку в шкаф.

– Это похвально. Объяснишь?

Богдан берет мое пальто и вешает на плечики.

– Гера переночует у меня в комнате, а я перекантуюсь на диване.

– Мне есть, о чем волноваться?

– Нет.

– Хорошо. Не забудь, у тебя с утра тренировка.

– Помню, конечно. Пошли, – уже мне.

Опустив глаза, иду за ним по лестнице.

– Мне кажется, она не очень довольна.

– Да нормально все. Не парься. Если и выскажется потом, то мне, ты здесь ни при чем.

Замираю посреди комнаты, понимая, что на мне длинное бледно-розовое платье, в котором совершенно неудобно жить вообще.

– Слушай, – подбираю слова, – можешь одолжить футболку и шорты? Я в этом розовом мешке больше ни минуты не выдержу.

Шелест улыбается и кидает мне вещи. Я смотрю то на дверь, то на него.

– Мне выйти? – указывает на дверь.

– Не мешало бы.

– Ок, ща, ток переоденусь. Можешь не выходить, – в своей гадской манере с улыбкой до ушей.

Пока я соображаю и моргаю глазами, Богдан расстегивает рубашку, стягивает ее с плеч и как попало кидает в шкаф. А мама была права, кубики у него реально есть. Господи, о чем я думаю?

Шелест напяливает футболку, быстро переодевает брюки и без слов выходит из комнаты.

Вздрагиваю, понимая, что представление, кажется, закончено. Кладу вещи на диван и только сейчас осознаю, что не расстегну это платье без помощи. Молния очень маленькая, еще и сзади. Ладно, стоит попробовать, завожу руку за спину, протаскиваю змейку чуть ниже лопаток, и она застревает. Черт. И через ноги его не снять, корсет слишком узкий.

– Блин.

Выглядываю за дверь.

– Богдан, – не ору, но говорю чуть громче, чем обычно.

– Чего? – а вот он орет.

– Подойди, пожалуйста, – понимаю, что он в гостиной внизу.

На лестнице слышится топот, и я прячусь за дверь.

– Все, переоделась?

С этой фразой он залетает ко мне и хмурится.

– Помоги, – стою к нему спиной, – застряла.

– Ты отдаешь себе отчет в том, что предлагаешь мне тебя раздеть?

– Я прошу тебя помочь расстегнуть змейку, которую заклинило.

– Ну это да, это другое дело, – сжимает края ткани у змейки и аккуратно тащит собачку вниз, перед этим подергав ее взад-вперед, – готово.

Крепче прижимаю лиф платья к груди. Шелест так и стоит за спиной, а у меня трясутся поджилки. Он же ничего не сделает? Да? Медленно выдыхаю.

– Гера, ты че трясешься так? – кладет ладонь мне на живот. – Ты же в лифчике. Чего я там не видел? Переодевайся уже. Я не смотрю, отвернулся.

– У тебя зеркало на стене висит, не смотрит он, – все же стаскиваю платье, быстро надевая футболку. Она длинная на мой рост, поэтому можно не торопиться и уже нормально влезть в шорты.

– И что мы будет делать? Спать чет неохота, – а сам зевает и чешет затылок.

Насмотревшись, зеваю следом.

– Не знаю, но в игры твои я играть не буду.

– Я тебе и не предлагаю, ты слишком буйная после них. Киношку надо найти.

– Какую?

– Щас и посмотрим, – берет ноутбук и заваливается на диван.

Сажусь рядом, вытягивая ноги. Это божественно. Я так устала от каблуков, просто невыносимо.

Пока Богдан ищет фильм, рассматриваю его комнату. Ну ничего особенного, бардак, причем такой, что странно, как он себя с утра находит. На столе замечаю кубок, на крючке внутри полки висящие медали, проходные бейджи… на самой полке перчатки, не боксерские, а маленькие, с обрубленными пальцами.

Какие-то ручки, тетради, книги, последние в основном о бизнесменах, спортсменах, великих людях, много англоязычной классики. Что, честно говоря, шокирует.

– Ты читаешь оригиналы?

– Что? – понимает, куда я смотрю. – Так, не все понимаю. С фильмами попроще, на слух лучше воспринимаю.

Он говорит это обыденным тоном, а меня гложет зависть. Я шарю в английском, но даже я не читаю классику на языке оригинала, да и фильмы не смотрю. Кажется, я бездарна.

– Ну смотри, это вот недавно был, а это из старенького.

– Включай, что хочешь.

– Что опять случилось?

– Ничего, – отмахиваюсь, умом понимаю, что дуюсь на выдуманную собой же проблему… но, блин, я такой человек.

– Гера, – откладывает ноутбук, подтаскивая меня к себе. Он всегда это так делает, что у меня складывается впечатление, что я ничего не вешу, – ну, Гера, – целует в губы, щеки, нос. Это щекотно и смешно.