Евгений, отвернувшись в сторону окна, еле заметно передернул плечами, не проронив, впрочем, ни слова.

— Я обязательно это ей передам, — неожиданно мягко произнесла Эльвира. — Надеюсь, мне она дверь откроет… Вы, Катя, молодец, вот увидите, все в вашей жизни рано или поздно утрясется… Потому что вы этого заслуживаете.

— Ты так уверена, что мир устроен по справедливости? — с неожиданной горечью поинтересовался Владимир, сворачивая в названный Катей переулок.

— Я это просто знаю, — тихо ответила его жена. — По собственному опыту.

Евгений удивленно посмотрел на Эльвиру и пожал плечами:

— Вот уж не предполагал, что ты у нас такая идеалистка… Смею тебя заверить, что нами вообще-то правит закон возмездия, а вовсе не справедливости, и знаешь почему?

— Почему?

— Потому что понимание справедливости у каждого из нас — свое и, увы, отличающееся одно от другого, вывести из этого нечто среднеарифметическое невозможно… А теперь представь: миром правит твоя личная справедливость, абсолютно не подходящая ни мне, ни кому бы то ни было еще… Нонсенс!

— Ну ты даешь! — Владимир посмотрел на брата в зеркало почти с восхищением. — Вот уж не знал, что ты у нас еще и философ! А, Элька? Что ты на это скажешь?.. Кстати, мы приехали, который ваш подъезд?

— Второй, — ответила Катя. — Спасибо, я выйду здесь, иначе вам не развернуться.

Разговор на тему справедливости угас сам собой, пока все по очереди прощались с Катей. Всю дорогу до Беличьей Горы.

Сыновья Нины Владимировны были бы крайне удивлены, узнав, что сильнее всего этот внезапно возникший разговор задел их мать, не принимавшую никакого участия в философских рассуждениях детей. Возмездие… Спрашивается, за что в таком случае расплачивается она сама, всю свою жизнь старавшаяся жить в соответствии с лучшими из правил, которые бытовали когда-либо в человеческом обществе? И главным их них было, во всяком случае для нее, чувство долга. Если прав Женя, получается, что понимала она свой долг и перед мужем, и перед сыновьями, вообще перед всеми домочадцами, включая Нюсю, неправильно?.. Ну а если и дальше следовать путем Жениных рассуждений, неизбежно приходишь к идее Бога… Неужели ее младший сын — верующий?.. Если учесть, что Нюсино влияние на него всегда было большим, чем на Володю, вряд ли стоит удивляться…

Нина Владимировна нахмурилась, пытаясь погасить странное ощущение, вспыхнувшее где-то в самой глубине ее души. Никогда в жизни она не задумывалась всерьез о том, что считала «высокими материями». Но в последние дни жизнь переменилась настолько, что душа как-то всколыхнулась…

— Мама, ты что — уснула? — в голосе Владимира звучало то ли раздражение, то ли тревога.

— Что? — Нина Владимировна слегка вздрогнула и, глянув вначале на сына, а потом в окно, усмехнулась. — Представь себе, просто задумалась и действительно не заметила, что мы приехали.

Евгений уже открыл дверцу, собираясь помочь матери выбраться из машины, но его опередила выскочившая им навстречу Нюся, раскрасневшаяся от злости.

— И как же вам только не стыдно, Ниночка Владимировна! — она ловко извлекла свою хозяйку из салона, мягко оттеснив Женю. — Эта следовательша звонила сюда еще утром и сказала, что как раз вас-то и не вызывала на сегодня, только Эльвиру Сергеевну с Катей… Не стыдно обманывать меня, старуху, да еще при этом рисковать своим здоровьем?! Ведь знаете же, что даже Иван Иваныча, ежели что, в городе нет… Ох, Нина Владимировна!..

— Тише, Нюсенька, не тарахти, — генеральша посмотрела на подругу с плохо скрытой насмешкой. — Ну захотелось мне покататься… Что в этом особенного? Никакого преступления не вижу… И ничуть я не утомилась, наоборот, развеялась… Пойдем!.. Мы, кстати, пообедали в городе, так что тебе же меньше хлопот.

— Ну и ну… — Нюся покачала головой, но хмуриться не перестала. — Обед готов, а есть никто не желает… Мария только чашку кофе выпила и все. Вы и вовсе какой-то казенщины наелись…

— Вовсе не казенщины, Нюсенька. Сейчас можно очень даже прилично поесть, общепита давным-давно не существует… Мы с Володей съели прекрасный борщ и цыпленка-табака, Женя перекусил на работе, Эля где-то рядом с прокуратурой, пока ждала нас… Все, как видишь, сыты и вполне довольны… Маша по-прежнему взаперти?

Они уже вошли в холл и теперь обе смотрели вслед Евгению, поднимающемуся наверх.

— Вообще-то нет, в саду она… Кажется, загорает, — вздохнула Нюся и хмуро глянула в сторону лестницы. — Просто беда, как думаете, неужели… Неужели разведутся?..

Нина Владимировна покачала головой и ничего не ответила. Прошла к тщательно вычищенному камину и устало опустилась в кресло.

— Знаешь, а чайку бы я, пожалуй, выпила. Все равно ужинать сегодня будем, видимо, позже… Ориентируйся часов на восемь. Ничего, если я чай попью здесь?

Нюся кивнула и умчалась на кухню, возвратившись необыкновенно быстро с сервировочным столиком, на котором, помимо чая, красовалась вазочка с абрикосовым вареньем и тарелка со сдобными булочками домашней выпечки.

Некоторое время Нина Владимировна наблюдала за привычными ее глазу хлопотами домработницы. Нося… А что она, собственно говоря, знает о ее жизни там, за стенами дома?.. Хотя за этими самыми стенами она и бывает-то, особенно в последние годы, вряд ли чаще раза в месяц. Перед мысленным взглядом генеральши вдруг мелькнула ее преданная дуэнья совсем иной — такой, какой она впервые переступила порог их дома. По-деревенски одетая в немодную сборчатую юбку, застиранную блузочку, белые носочки, сияющие сквозь переплетения изношенных босоножек… И при всем при этом очень хорошенькая, свежая, как первая майская листва: с сияющими темно-карими глазами, смотревшимися на ее лице, словно изюмины в белой булке.

Казалось бы, специально созданная для того, чтобы выйти замуж и нарожать целую кучу сопливых горластых детишек… Ан нет, вся ее жизнь с того полузабытого дня и по день сегодняшний сосредоточилась на их семье, на их с Константином детях, болезнях, хлопотах… В сущности — на абсолютно чужих ей людях… А она, Нина Владимировна, воспринимала это как должное, словно Нюся и человеком-то была только частично, а не то что женщиной…

— Нюся… — она окликнула направившуюся было в сторону кухни домработницу. — А ты не хочешь со мной попить чайку? Все еще злишься?..

— Я? На вас?.. Господь с вами, Ниночка Владимировна! — Нюся ласково улыбнулась и, возвратившись, села в другое кресло, напротив своей хозяйки. — Да разве ж я могу на вас злиться?

— Ну не такая уж я для тебя благодетельница, — вздохнула генеральша, — скорее наоборот — заела твою молодую жизнь…

— Вы?! О Господи, да если б я захотела, сто раз бы замуж вышла… Сдались они мне, эти самые мужики!..

— Не скажи! — Нина Владимировна через силу улыбнулась. — Неужели забыла, как Костин адъютант в тебя влюбился?.. Ну тот, второй… Сережа, кажется, его звали… Да и ты тогда нет-нет, да покраснеешь под его взглядами…