Из дому я выехала пораньше, чтобы было время отделаться от хвоста, если бы таковой капитан решил пустить за мной. Общительная по натуре, я всегда радовалась людям, но не в такой же ситуации. Я просто не имела права напустить на Гжегожа всю варшавскую полицию. Ну, пусть не всю, даже ее часть, все равно не стоит.

Отделаться от хвоста легче всего или в толпе автомашин, или на многочисленных перекрестках, развилках, поворотах. К сожалению, на трассе в Пясечно ничего этого не имелось. Пришлось прибегнуть к единственному в этих условиях средству, а именно – проскочить на красный свет перекресток под самым носом рванувших поперек машин. Никто из следующих за мной не мог уже повторить такое, не рискуя врезаться в поперечный транспорт. Мне повезло, гаишники не привязались, не погнались за мной, в конце концов, не такой уж я важный преступник. Все-таки, на всякий случай, решила проверить и свернула к мастерской по обслуживанию машин марки «тойота». Перед мастерской оказалась прорва «тойот», я на своей простояла минут десять, никто не присоединился к ожидающим, никто не делал вид, что едет в Мысядло. Значит, все в порядке.

Потом я узнала, что уже начиная с первого перекрестка полиция изменила ко мне свое отношение на негативное, даже стала подумывать над тем, чтобы отобрать у меня права. Когда же я во второй раз сиганула через перекресток на красный свет, махнули на меня рукой и сообщили по рации своим, чтобы поджидали меня при въезде в Пясечно. Но я туда и не собиралась.

На место я прибыла раньше назначенного времени и не торопясь принялась разыскивать нужную виллу. Гжегож появился минут через пятнадцать.

За эти четверть часа ожидания я успела много чего передумать, много чего сопоставить. Боже мой, сколько раз в жизни приходилось мне вот так ждать мужчину, и какие же разные были эти ожидания! Ждала с тревогой и беспокойством, в блаженном предвкушении счастья, в дикой ярости, ждала переполненная подозрениями и смертельной обидой на то, что заставляют ждать. Сердце терзали опасения – а не стряслось ли с ним чего, а не променял ли он меня на кого, вот не успела навести красоту и что теперь? Сколько раз в слезах и отчаянии хотела бросить все к чертовой матери и сбежать куда глаза глядят. И как редко, как страшно редко доводилось ожидать мне возлюбленного со спокойной душой, ни о чем не думая, кроме предстоящего свидания, вот как сейчас.

А ведь бывали случаи, когда и не следовало бы ждать вовсе. Был раз у меня такой, что опаздывал нарочно в расчете на скандал, который я ему закачу. Обожал скандалы, ему доставляло наслаждение раздражать меня. Вместо того чтобы ждать, стиснув зубы, и изображать спокойствие, стоившее неимоверных усилий, чрезвычайно вредных для здоровья и нервной системы, надо было покинуть место ожидания, даже если этим местом была собственная квартира, даже если ждать приходилось ночной порой! Хотя… куда в те нецивилизованные времена могла отправиться одинокая женщина ночной порой? Допустим, ей не хотелось будить среди ночи родителей, знакомых, друзей. Оставался Центральный вокзал. Сейчас было бы легче, сейчас можно отправиться в любое ночное казино и даже развлечься.

Да, разных приходилось ждать, по-разному они опаздывали. Любая женщина поймет меня. Женщине понятно, сколько требуется душевных сил, чтобы после многочасового ожидания, когда ты уже вся кипишь от сдерживаемой ярости, встретить вернувшегося мужчину радостной улыбкой и нежными словами: «Ах, как хорошо, дорогой, что ты уже вернулся!» Женщине понятно, как трудно иной раз не устроить вполне заслуженный скандал, если в долгие часы ожидания ты не раз видела хладный труп любимого на улицах города или в морге. А главное, откуда уверенность, что скандал заслуженный?

Так вот, ничего такого мне не приходилось переживать из-за Гжегожа, уж не знаю, как это у него получалось. Зациклившийся на жене, вечно с головой ушедший в работу и многочисленные житейские проблемы, которые ему то и дело подбрасывала жизнь, он, естественно, иногда опаздывал, но как-то по-другому. И если мне и приходилось его ждать, я это делала с удовольствием. Да, да, мне доставляло просто физическое наслаждение ждать любимого.

Может, он посылал мне какие-то флюиды? Вот интересно, что такое флюиды и как они до меня добирались. По ветру летели? А может, телепатия какая-то? Или плазма, исходящая от медиума гипнотизера? Как бы то ни было, а ждала я Гжегожа всегда с удовольствием, вот как сейчас…

Повернула к себе зеркальце в машине, прическа и лицо в порядке. А вот и машина Гжегожа!

Гжегож легко открыл незнакомые ворота, мы оба въехали на травку, где намеревались оставить машины. Отсюда до дорожки, выложенной плитками, было четыре шага, и эти четыре шага по неровной травке я преодолела раскорякой, дождавшись, когда он повернулся ко мне спиной, сражаясь с замками входной двери. Не оглядываясь, он пожаловался:

– Меня предупредили, что верхний замок капризничает, и оказались правы. Извини, пожалуйста, что заставляю тебя ждать.

– Ну что ты! – искренне возразила я. – Какие милые люди!

Поскольку я еще не полностью стряхнула с себя воспоминания, появление Гжегожа казалось мне каким-то нереальным. В Париже еще куда ни шло, в Париже Гжегож имел право существовать, но здесь, под Варшавой?! Сколько лет представляла я нашу встречу в Варшаве, в ушах звучало ностальгическое танго «Ноктюрн», сколько раз я теряла надежду и вновь обретала ее, сколько раз погружалась в сладкую грусть и опять всплывала на поверхность реальности… И вот теперь просто не верила своим глазам. До двери добрела как раз в тот момент, когда она распахнулась.

– Можно, я потрогаю тебя? – робко попросила я, не успев подумать над словами.

– И я тоже! – ответил он, тоже не раздумывая.

Все правильно, как в старые добрые времена. Сначала покончим с главным, чтобы потом спокойно заняться всем остальным. Боюсь, даже ту самую дверь мы как следует не прикрыли…

Немного погодя Гжегож занялся изучением содержимого бара, мне нечем было заниматься, и воображение, некогда чрезвычайно живое и яркое, притупившееся с годами, обрело былую мощь и свободно устремилось сразу в две противоположные стороны. Половина вновь занялась прошлым с его сравнениями в пользу Гжегожа, а вторая половина застряла в современности.

Мой первый муж охотно разрешил бы себя потрогать – разумеется, в те годы, когда еще меня любил, в последующие гневно и высокомерно воспротивился бы. Второй назло мне ответил бы «нет», вызвав желанный скандал. Третий принялся бы расспрашивать о причинах столь необычного желания, а потом научно доказал бы вред таких спонтанных реакций. Интересно, чем эти мужчины думали и на кой черт они вообще были мне нужны? Хотя… ведь тогда у меня не было Гжегожа.

– Мне сказали, тут поблизости неплохое кафе, – сказал Гжегож. – Сбегаем туда пообедать, а пока давай выпьем что-нибудь.

– Давай, но только не крепкое, ведь нам предстоит обсудить весьма сложные проблемы, а для этого понадобится трезвая голова.

– Скажу тебе откровенно, дорогая, в это болото я погружаюсь только потому, что ты в нем увязла по уши. Сиди, сиди, у меня пока обе ноги в порядке…