— Пожалуйста, мне нетрудно, — фыркнула Лили и снова приникла было к компьютеру, но Димыч согнал ее со стула:

— Ладно, теперь отдохни. Я сам погляжу, что тут у вас и как.

И, представьте себе, управился не хуже Лили. А может, даже лучше. Но, к сожалению, с тем же результатом.

— Нет здесь ни Пяткиной, ни Чижевской, — покачал он головой.

— А что я вам сказала! — Лили выглядела совершенно спокойной, и это мне не понравилось. Можно даже не сомневаться, что без какой-нибудь двойной, а то и тройной бухгалтерии здесь не обошлось.

— И все-таки она здесь была! — стукнула я кулаком по столу. — Катька Пяткина пролежала здесь неделю и вышла отсюда беременной!

— Да разве я возражаю? — Лили сделала круглые глаза. — Просто в базу данных она не занесена, а я здесь тогда не работала. Ты не хуже моего знаешь, что я в то время была в Чугуновске.

— Хорошо, — вмешался в наш спор Димыч, — а кто, в таком случае, может обладать более полной информацией по интересующему нас вопросу?

— Только главный врач, — Лили ни на секунду не замешкалась с ответом. — И больше никто.

— Тогда не будем терять времени. Пойдем к нему, — очень даже здраво рассудил Димыч.

— Куда? Куда вы пойдете? — В смиренном тоне Лили мне вдруг почудилось тихое злорадство. — Его здесь нет. Он в Берлине. На международном симпозиуме по искусственному оплодотворению.

Надо же, какое совпадение. Главный врач, оказывается, на симпозиуме, в базе данных про Катьку ни гугу, а Лили разводит руками, мол, я бы с радостью вам помогла, но не в силах. Да знала она все с самого начала. Не сойти мне с этого места, знала. Потому-то с такой легкостью запустила нас в информационный центр, в полной уверенности, что ничем ни рискует и что конфиденциальные сведения так и останутся конфиденциальными!

— Ах ты!.. Ах ты!.. — двинулась я на свою бывшую подружку, не скрывая намерений снова заняться прореживанием ее рыжих локонов.

Лили молча попятилась к столу, и в этот момент все вокруг загудело и зазвенело. По крайней мере мне так показалось.

— Что это? — обалдело уставилась я на Димыча.

— Что-что, на сигнализацию она нажала, вот что! Линяем отсюда, быстро! — схватил он меня за шиворот.

— Если успеете! — проводила нас зловещим хохотом Лили.

Этот хохот долго звучал у меня в ушах. Даже когда мы с Димычем перелезали через бетонную ограду клиники. Ловкий и гибкий, как обезьяна, Димыч взял эту преграду без особого труда, а вот я, без тренировки, зависла наверху.

— Прыгай! — орал он мне снизу. — Я тебя ловлю!

Но я только мотала головой, пока из приемного покоя не вылетела целая толпа разъяренных охранников.

Приземлилась я тоже не очень удачно. То есть удачно для себя, но неудачно для Димыча. Случайно задела его каблуком по лицу. Он скривился от боли и обозвал меня коровой, а я напомнила ему, что уже лет двадцать пять не лазила по заборам.

Дальше все было более-менее благополучно. И машину мы удачно поймали, и преследовать нас вроде бы никто не преследовал, но державшийся за окровавленную щеку Димыч выглядел озабоченным, как никогда. Явно какую-то думу думал.

— Что ж, — наконец вынес он резолюцию. — Придется ехать к Федору Иванычу. Ничего другого не остается.

— А кто такой Федор Иваныч? — не сдержала я любопытства.

— О! Это такой человек! Такой человек! — в лучших своих традициях нагнал туману Димыч.

— Сюда, — Димыч буквально запихнул меня в какую-то дверь, и я чуть не вывихнула шею, чтобы прочитать, что на ней было написано:

— Охранно… Охранно-сыскное агентство «Ре… Ре…

— …Дут, — подсказал мне Димыч и уверенно, в прямом смысле по-свойски протянул руку здоровенному бугаю лет тридцати от силы.

— Это и есть Федор Иваныч, — пояснил он с широчайшей улыбкой. После чего сделал непринужденный жест в мою сторону. — А это Надюха. Из Чугуновска. Между прочим, отлично стреляет. Особенно по банкам с клубничным вареньем.

— Неужели? — равнодушно обронил Федор Иваныч, едва взглянув в мою сторону.

А вот я его рассмотрела. Причем довольно внимательно. Что ни говори, а это был первый руководитель охранно-сыскного агентства на моей памяти. Как, впрочем, и все, или почти все, с чем мне пришлось столкнуться на тернистом пути освобожденной женщины Востока, начиная с пресловутой фондюшницы.

Так вот, на мой не слишком искушенный взгляд, Федор Иваныч представлял из себя помесь деревенского увальня с нефтяным топ-менеджером. В пользу второго свидетельствовали его наносной лоск и дорогой прикид, а в пользу первого — поэтическая тоска в глазах. Такому бы былинку в зубы и в поля, в поля, рифмовать стога с облаками, а он, весь из себя натужно корпоративный, зачем-то торчит в офисе.

— Похоже, у вас проблемы? — Федор Иваныч перестал грезить наяву.

— Да так, пустяки, — легкомысленно отозвался Димыч, осторожно ощупывая подбитую скулу. — Мы тут мимо проходили, вот… Решили заглянуть на огонек…

— Да я так и подумал, — Федор Иваныч достал из стола аптечку.

— Зачем? — заартачился Димыч. — Мне бы что-нибудь холодное приложить, чтобы не разнесло, и заживет, как на собаке.

— Хорошо, будет тебе холодное, — Федор Иваныч открыл холодильник и вывалил в пластиковую тарелку целую гору колотого льда.

— Отлично! — обрадовался Димыч и тут же приложил одну ледышку к ссадине, а другую сунул в рот, как леденец.

— Выпить хотите? — поинтересовался Федор Иваныч.

— Думаю, нам это не помешает, — покосился на меня Димыч.

После чего Федор Иваныч вызвал по селекторной связи какую-то суперсообразительную девицу, которой хватило отрывочной фразы «как всегда» для того, чтобы настрогать нам с Димычем очень даже приличную гору бутербродов. Причем в качестве приятного сопровождения к бутылке коньяка.

Сам Федор Иваныч не ел и не пил, только меланхолично покуривал сигаретку, пока мы с Димычем без устали набивали свои отощавшие утробы. Один только раз он отвлек нас от тщательного пережевывания пищи, да и то очень коротким вопросом, адресованным Димычу:

— А как там Светка?

— Бу-бу-бу… — Димыч затолкал в рот хороший кусок севрюги. — Да вроде не голодает…

Федор Иваныч больше ничего не сказал, как будто удовольствовался этим в высшей степени обтекаемым ответом, который лично я уже однажды слышала. Сейчас скажу, когда… Когда выпытывала у Димыча про его сестрицу! Точно, он сказал мне те же самые слова: «Она не голодает». Не следует ли из этого, что мы с Федор Иванычем интересовались одной и той же персоной? А как по-вашему? Надо бы поразмышлять на данную тему на досуге. Если он, конечно, мне еще представится в этой жизни, чего фирма как раз и не гарантирует, особенно после сегодняшних приключений в клинике.