Волосы начали закручиваться, тлеть и чернеть из-за близости зеленого огня. Рукоять ножа со все еще светящейся раскалено-красной гранью выпала из нервных рук. Ошарашенные карие глаза, наполненные слезами, блестели зелеными вспышками и смотрели на него с другой стороны лезвия Депы.

– Вонючий джсдай, - просипел Террел. - Давай, убей меня. Давай, убей всех!. .

– Здесь опасно, - проговорил Мейс. Он отбросил себя назад, и с помощью Силы оттолкнул Террела в сторону дверей бункера. Струя пламени окатила то место, где они только что стояли.

Мейс, перекатившись, вскочил на ноги, наклонив в защитное положение лезвия перед собой, и посмотрел на рыщущий ствол турели парового краулера, пытающейся повернуться следом за ним. Кто-то внутри решил, что убийство Мейса уравновесит отнятую жизнь Террела. Мейсу не слишком нравилась такая математика. У него в голове было другое уравнение.

Четыре паровых краулера делить на одного джедая равняется одной громадной дымящейся куче обломков.

Уязвимые точки краулеров были очевидны: ни соединенные гусеницы, ни траверсные движки, поворачивающие турели, не выдержали бы и одного удара световым мечом Меньше чем за секунду он мог превратить этих бронированных чудовищ в дымящиеся металлические камни… Но не превратил.

Потому что это не причинило бы им всем достаточно боли.

Он хотел причинить им боли больше, чем эта черная мигрень причиняет ему.

Эти люди атаковали его, когда он лишь хотел помочь им. Когда он пытался спасти их. Они атаковали его, забыв про собственные жизни и жизни своих детей. Они чуть не вынудили его собственноручно убить одного из их детей.

Они были глупы. Они были злом. Они заслуживали наказания.

Они заслуживали смерти.

Единой вспышкой он увидел все грядущее, воспоминания о том, чего еще не случилось. Он увидел себя, ныряющего головой вперед под паровой краулер и переворачивающегося на спину, чтобы прорезать слабо бронированное дно двумя лезвиями. Увидел себя забирающегося в отделение для пассажиров, где раненых охраняют один-два вооруженных человека. Он бы использовал их собственные выстрелы из бластеров против них. Затем прорезал бы себе путь в кабину, избавился бы от водителя и умыл поселение огнем из турели краулера. Иджи, которые остались вне краулеров, бежали бы и вопили, постепенно сгорая. Затем он, удерживая световые мечи в воздухе с помощью Силы, прорезал бы ими дыры в броне других краулеров и наполнил бы их огнем, поджаривая водителей, пассажиров и раненых… Плотный, пахнущий мясом дым вырывался бы из люков…

Они бы все умерли. Все до единого.

Меньше, чем за минуту.

И ему бы понравилось это.

Он уже бежал в сторону парового краулера, собираясь поднырнуть под него, когда его, наконец, настигла мысль: «Что же я делаю?!»

Мейс еле-еле успел превратить «нырок» в обычный прыжок. Он взлетел в воздух и приземлился на внешней палубе краулера позади огнеметной турели. Упав на палубу, он получил отличное прикрытие от бластерного огня балаваев. Он начал постепенно возвращать разум из Силы, и все его тело ослабло.

Там было слишком темно. Слишком темно повсюду. Тьма была непроницаемой и ослепляющей, удушающей, словно черный дым из жерл вулканов наверху. Он не мог найти никакого света, кроме красного пламени, горящего в его собственном сердце. Голова пульсировала, словно это у него в голове поселились личинки ос лихорадки. Словно его череп уже разламывался и раскрывался.

Усталость и боль навалились на него, сознание начало ускользать. Обратившись к Силе за поддержкой, он вызвал бы заодно и ярость. Он лежал на палубе краулера, прижавшись лицом к горячей побитой пулями броне. Он удерживал себя на месте, секунда за секундой, и мужчины с женщинами вокруг оставались живы.

Внутри него родился вой, рев темной ярости, достигающий апогея. Мейс пытался избавиться от него, но он все равно проникал в уши, отражаясь от гор эхом, словно вокруг голосом самой кровавой лихорадки выли акки…

Дыхание Мейса перехватило. Как голос внутри мог создавать эхо?

Он поднял голову.

Оказывается, это действительно выли акки.

Они выскакивали из джунглей, взбираясь по крутым, обожженным лавой границам поселения. Их мощные когти оставляли в камне огромные царапины. Пять, восемь, дюжина - гигантские, бронированные звери: все воротниковые шипы агрессивно выставлены, белые пенистые нити слюны тянутся из уголков пастей, наполненных острыми, как кинжалы, зубами.

Тяжело вооруженные балаваи начали отступать. Акки двигались со скоростью существ, которым нечего б(яться. Турели паровых краулеров поливали их пламенем - они игнорировали это. Псы не обращали никакого внимания и на легкие укусы бластерных лучей. Достигнув границы поселения, они начали курсировать по его периметру вокруг разрушенных хижин: сначала шагом, потом - рысью, затем - галопом. Кольцо бронированных хищников постепенно сужалось.

Мейс узнал пастушью модель поведения акков: балаваи были разбредшимися в разные стороны травода-вами, а акки одним лишь запугиванием собирали их в кучу, будто в загон. Любой балаваи, попытавшийся вырваться из кольца, влетал обратно от удара массивного плеча или легкого толчка бронированным хвостом. Ни один акк не тронул зубами людей. Кто-то из иджей выстрелил в упор прямо в пасть одному из акков, не нанеся, впрочем, никаких повреждений. В ответ акк просто толкнул его челюстями назад, хотя мог бы легко перекусить человека пополам.

Мейс почувствовал темную бурю, поднимающуюся в Силе, и понял: поселение стало не загоном… а, бойней.

Охотничьими угодьями.

Затем он почувствовал тень мясника.

Мейс посмотрел на склон наверху и увидел его, стоящего на камнях над бункером.

Корун.

В Силе он полыхал мощью.

Огромный: блестящая от пота обнаженная грудь словно была собрана из гранитных булыжников. Бритый череп возвышался более чем на два метра над босыми ступнями. Штаны его были грубо сшиты из шкуры лозной кошки. Он воздел над головой руки, которые напоминали подпорки космоскребов.

К каждому предплечью у него был пристегнут какой-то щит: удлиненная капля из отполированного до зеркального блеска металла. Их широкие закругленные части простирались над его огромными, кулаками. Выступали они за локти где-то на ладонь.

На его предплечьях набухли вены: он сжал кулаки. Края щитов внезапно стали размазанными, и злой визг на высоких тонах заставил ныть зубы Мейса.

Акк-псы повернулись к мужчине, словно это был некий сигнал. Как один, мужчина и псы подняли головы к затуманенным звездам и вновь завыли темным, полным кровавой лихорадки воем. Он отозвался в груди Мейса, и джедай почувствовал, как эхом, в ответ, в нем начала просыпаться его собственная ярость. Винду, наконец, понял.

Ярость была не только его.

Его кровавая лихорадка была ответом его сердца на зов джунглей. На вой акков.