Внутри кто-то прятался. Элизия пригляделась: за кучей дров Изембард, прислонясь к стене, шлифовал свой меч точильным бруском.

– Какая же ты храбрая, хозяйка! – горячо воскликнул он. – Я узнал об этом еще в Жироне.

– Я до сих пор помню ваши лица, – рассмеялась Элизия. – Вы чуть не криком просили, чтобы вас задержали!

Девушка старалась скрыть свое волнение: теперь она замешана в рискованном заговоре. Она сама завезла тележку в темный сарай.

Изембард вытащил из глубины связку мечей и кинжалов, надежно замотанных, чтобы не было звона, и они вместе спрятали их на дне, под остальной поклажей. Изембард не сводил с нее взгляда. Он вызвался доставить опасный груз в монастырь, только чтобы вновь увидеть Элизию.

– Там еще три связки, тебе нужно забрать их в ближайшие дни. Монах тебе поможет.

– А тебя здесь не будет?

Изембард склонил голову:

– Взятием города будет руководить Ориоль, а тем временем я со своими учителями и другими воинами отправлюсь штурмовать крепость Тенес, оплот Дрого.

– Это замок твоего отца. Если вы справитесь, ты станешь новым хозяином Тенеса?

Юноша пожал плечами: в этом движении гордость смешивалась с неуверенностью. Он до сих пор не осознал, какую важность имеет его происхождение.

– Мои учителя считают, что замок станет символом, который привлечет других рыцарей и поможет сдерживать Дрого. Со мной всем придется считаться, а земли дадут возможность покупать лошадей и оружие, но только король может посвятить меня в рыцари и восстановить в правах отцовский род.

– Все так и будет! – пылко воскликнула Элизия, но в голосе ее звенела и печаль. Она понимала, что означает такая перемена. – Я стану подругой благородного Изембарда Второго из Тенеса! Слушай, я многих таких знавала в Каркассоне… И руки у всех такие пронырливые!

Стоило ему заговорить о возвышенных рыцарских материях – она отвечала солеными шуточками. Молодые люди смеялись, Элизия даже изобразила танец чопорной придворной дамы. В стороне от чужих глаз им было тепло и уютно, они могли без стыда касаться друг друга руками и стоять совсем близко. Обоим хотелось вновь оказаться свободными, как в том лесном убежище под дождем.

– Ты еще вспоминаешь про малышку Аду? – спросила Элизия, задумавшись о событиях той ночи.

– Каждый вечер. Она была мученица, – ответил он, но ничего не добавил о трагической кончине девочки.

– Еще многим предстоит умереть. – Улыбка исчезла с лица Элизии.

Изембард подошел ближе. Нежно отвел прядь ее темных волос. Девушка закрыла глаза.

– Я подарю тебе мирную Барселону… Однажды будет так. Обещаю.

Элизия не отстранилась. Скоро Изембард опять исчезнет, и уже сейчас она чувствовала щемящую пустоту.

– Гали – это была ошибка. – Она хотела распахнуть перед ним свое сердце, как когда-то сделал он, поведав о своем происхождении. – Не знаю, любила ли я его вообще… Но даже если и так, он не такой, каким казался. Мы даже нежности друг к другу не испытываем, но таверна – это дом его дедушки. – Элизия провела пальцами по лицу Изембарда. – Я не хочу, чтобы ты приходил в таверну, когда он там, я ему не доверяю. Боюсь, Гали с самого начала заметил, что нас друг к другу… тянет.

– Он что-нибудь сказал после моего ухода? – Изембард держал ее за руки.

– Ничего, это меня и тревожит. Я уверена, Гали тебя узнал, и теперь он следит за мной, что бы я ни делала. – Элизия с тоской посмотрела на дверь сарая. – Поэтому я не могу задерживаться, иначе Гали заподозрит неладное.

Изембард рывком притянул ее к себе. Не тратя больше времени на разговоры, они перешли к поцелуям. Элизия почувствовала, что эти ласки не похожи на тот первый поцелуй. Изембард успел познать других женщин – в деревнях или на дальних хуторах. Элизия и Изембард были молоды и полны страсти, оба они три года мечтали о такой вот встрече, и теперь ничто не сдерживало их порыв. За дверью слышались шаги монахов, место было не самое подходящее, но влюбленным было все равно.

Они перемежали поцелуи и ласки рассказами о своей жизни в новом краю. Здесь не текли молоко и мед, как обещал Фродоин. Их прелат обладал ораторским даром и порою пользовался им как обычный бродячий торговец. Это сравнение обоих развеселило, а потом взгляды их встретились, и никто не хотел первым нарушать волшебство этого момента.

– Для меня важно знать, что ты сумела открыть свою таверну, – это сильно помогает, когда я тоскую по Ротель, – в конце концов нарушил молчание Изембард.

– Я понимаю, как тебе было горько, но это в прошлом. А мне бы хотелось стать матерью, – добавила она. – Верю, однажды ты вернешь себе сестру.

Изембард отогнал от себя темное предчувствие: если они продолжат гоняться за Дрого, он встретится и с Ротель. После долгого влажного поцелуя, когда желание еще трепетало на губах, Элизия увидела, как странно он улыбается.

– Почему ты так смотришь?

– Учителя хотят, чтобы я выбрал себе покровителя: Христа, святого Георгия или другого святого, которому можно было бы препоручить себя перед битвой. А еще чтобы я избрал себе даму: женщину, которую я буду вспоминать, когда мною овладеет страх или когда боль от ран сделается нестерпимой. Я избираю тебя, Элизия.

– Это для меня хорошо или плохо? – спросила девушка, не поддаваясь восторженным речам.

Изембард засмеялся:

– Это плохо… для меня, потому что обязывает меня не жалеть жизни ради своей покровительницы.

Элизия не могла налюбоваться его лицом, его телом, которое она ласкала через тунику. Его крепкую стать сформировали годы тренировки. В объятиях этого парня она возбуждалась так, как никогда не чувствовала себя с Гали.

– Я умею за себя постоять. И меня утешает, что теперь не придется ждать еще три года, чтобы узнать о тебе.

За дверью сарая послышался кашель монаха: им здесь больше нельзя задерживаться. Элизия закрыла глаза и позволила юноше проникнуть в нее последним горячим поцелуем, полным неосуществленных желаний. Девушка сохранила в памяти этот волшебный момент. Изембард любит ее, но его судьба – восстановить в правах свой легендарный род, а ее – оставаться в таверне. Пусть так, но в этом прибежище они были просто свободными мужчиной и женщиной. Когда Гали посреди ночи покинет супружеское ложе, она будет вспоминать губы Изембарда и руки, гладящие ее тело через рубашку. Ей двадцать один год, и она до сих пор жива.

Монах постучал в дверь. Элизия отодвинулась от Изембарда, не слушая свое протестующее естество, и впряглась в тележку.

– Я спрячу оружие на верхнем этаже дома. Туда никто не ходит, а Гали вообще никогда не сунется, ведь там слишком много работы, – издевательски добавила Элизия. – Пусть Господь хранит тебя, Изембард из Тенеса, и пусть Он хранит всех нас.

Лицо ее озарилось солнечным светом. Девушка улыбнулась, до сих пор не придя в себя после пережитого. Элизия боялась за Изембарда, но чувствовала, что для нее теперь начинается новая жизнь.