Вытащив из кармана помятую пачку «Мальборо», Мик прикурил от сигареты Боггса.

Пока все было тихо. Жокеи оставались в своих раздевалках или сидели в парной, чтобы сбросить перед стартом еще несколько лишних унций. Тренеры с головой ушли в свои записи, а владельцы торчали в кафе, наслаждаясь сухим теплом и горячим кофе. Конюшни стояли молчаливые, притихшие, но пройдет совсем немного времени, и они снова оживут.

— Интересно глядеть на дочку мисс Наоми, — проговорил Мик, приглашая Боггса к разговору. — Пару недель назад она приезжала к нам в «Рискованное дело» и уехала мокрая до нитки.

Боггс выпустил изо рта струйку дыма.

— Слыхал я про это.

— Она была на твоем чатом жеребце, на Юпитере. Здорово она с ним управляется.

— Ездит почти как мать. Классно ездит.

Минут пять два старых холостяка курили молча, потом Мик сказал:

— Сегодня к нам заходил еще кое-кто.

— Да? — Боггс не стал спрашивать, кто это был. Стиль их разговора был освящен многолетней традицией, и ни один не собирался ее менять.

— Давненько его не было видно, но я его мигом узнал. — Мик бросил окурок в лужу и подождал, пока он зашипит и погаснет. — Я было совсем позабыл, что они с хозяином знакомы, пока не увидел их вместе. Тут, конечно, вспомнилось. Я-то еще помню те времена, когда мистер Слейтер работал у Канингема конюшенным мальчиком.

— Угу. Лет пятнадцать назад это было. Потом он нанялся в «Три ивы», сколько-то там проработал…

— Год или два. Здорово умел вкалывать, да и трепаться не любил. Он до сих пор не говорит того, чего не след… И всегда был одиночкой. — Мик негромко усмехнулся. — Вот не думал, что придется на него работать.

— Да, парень сам выбрался в люди.

— Этого у него не отнимешь. Мало кто мог подумать, что у него что-то выйдет, особенно с тех пор, как он пристрастился к картишкам. Еще одна ипподромная крыса — так о нем говорили. Но я знал, что из парня выйдет толк.

— Он мне самому нравился. — Боггс потер синяк на руке, оставшийся после того, как его укусил годовалый жеребенок. — Что-то такое в нем было. До сих пор есть.

— Да. Я был с ним в тот день, когда Липски хотел его пырнуть. Мистер Слейтер и тогда не сказал больше того, что следовало.

Боггс сплюнул на мокрую землю — больше в знак презрения к Липски, чем по необходимости.

— Не дело пить, когда везешь жеребца на случку.

— Верно. — Мик снова замолчал, раздумывая, не выкурить ли ему еще одну сигарету. — Мистер Слейтер терпеть не может пьяниц. Я было совсем позабыл, что его отец тоже любил прикладываться к бутылочке, пока на днях не увидел его на ферме.

— Кого? Рика Слейтера? — с интересом переспросил Боггс. — Он приезжал в «Рискованное дело»?

— Так об том я и толкую. Это было аккурат в тот день, когда дочка мисс Наоми уехала от нас мокрая. Рик, значит, приперся на ферму пьяный, и весь сияет, что твой продавец Библий… — Мик решил закурить еще одну сигарету, чтобы продлить удовольствие от обмена информацией. — Ну, они с мистером Слейтером поговорили маленько. Я-то не слышал, что мистер Слейтер папаше сказал, да и по лицу его мало что поймешь. Настоящий игрок — ни одна жилка не дрогнет.

Он глубоко затянулся, наслаждаясь вниманием старого приятеля.

— Зато старик-то расквакался да разнылся, и все насчет того, что сынок его, дескать, разбогател и что он сам, мол, просто проходил мимо — вот и заглянул проведать, как его кровиночка тут поживает.

— Скорее всего просто хотел выкачать из Гейба побольше.

— Ясное дело. Мне так сразу не понравилось, как он все оглядывает — словно цифры на компьютере складывает. Полли как раз работала на лонже с однолеткой. Мистер Слейтер назвал жеребенка Инсайд… Золотые руки у этой Полли, верно — золотые.

— Да, — согласился Боггс, не находя ничего странного в запутанной истории, которую рассказывал ему Мик. Заметив на дорожке одного из ипподромных коноводов, он кивнул ему в знак приветствия. — Здорово у нее получается с однолетками. Думаю, Моисей хочет и мисс Келси так же натренировать, а то старина Чип снова заговорил о том, что хочет уйти на покой.

— Брехня. Какой уж год он грозится, а все никак… — Мик затянулся и снова вернулся к нити своего повествования. — Так вот, мистер Слейтер пошел наверх, в дом, а папаша его остался бродить между конюшнями. Ну, он время зря не тратил, знай посасывал из своей фляжки. Серебряная, между прочим, блестит что твоя пуговица. Набрел на Джемисона, прижал в углу и давай нудить. Потом мистер Слейтер вернулся, дал своему старику чек и вытолкал в шею. Без скандала, конечно, по-умному, но, ей-богу, казалось, будто он его пинками провожает.

— Никогда не любил Рика Слейтера. Дерьмо он, Рик.

— Я тоже. Говорят, яблочко от яблони недалеко падает, но тут, я думаю, оно далеко откатилось. Классный парень наш мистер Слейтер, точно тебе говорю. Всегда выслушает, если ему что говоришь. На днях спрашивал меня, что я думаю об уколе, от которого Три Валета захромал.

— Добрый конь, Валет.

— Точно, добрый. Вот я и говорю мистеру Слейте-ру, что сдается-де мне, что никакой это не несчастный случай. Ну, он только выслушал меня, поблагодарил вежливо… — Ми к поднялся, хрустнув суставами. — Пойду, взгляну, как там мой Дубль…

— А я, пожалуй, схожу кофейку глотну.

Они расстались, и Мик скрылся в полутьме конюшен. Дождь барабанил по крыше, заглушая звуки, которые производили переступавшие с ноги на ногу лошади, запертые в боксах. Один из грумов укрывал кобылу попоной, и Мик остановился, рассматривая ее стати.

Широковата в груди, решил он. Будет ковылять. Другое дело его Дубль. Вороной, без единого белого пятнышка, он был ровно шестнадцать ладоней ростом и отличался сильно покатыми плечами и коротким, крепким туловищем, в котором, как говорилось, было «много сердца».

И, самое главное, у Дубля был кураж и мужество бойца.

С этими мыслями Мик пошел дальше по проходу. Он любил поговорить с Дублем перед стартом, побеседовать, так сказать, по-свойски, и заодно заглянуть ему в глаза, чтобы понять, стоит ли сегодня ставить, или нет.

— Ну, мальчик, на сегодня мы заказали дождь. Специально для тебя… — Мик отворил дверь денника и резко остановился. — Что ты тут делаешь, Липски? Какого черта тебе нужно возле лошади мистера Слейтера?

Липски как сидел на корточках, так и остался сидеть, искоса наблюдая за Миком, который быстро провел ладонью по передним ногам жеребца.

— Так… смотрю, — проговорил он наконец и добавил с вызовом: — Может, я на него ставку хочу сделать!

— Иди и делай, а отсюда выметайся.

— Ухожу, уже ухожу. — Липски поднялся, одновременно отворачиваясь к стене и стараясь закрыть что-то своим телом, но у Мика были зоркие глаза.