задором в глазах. – Щупает украдкой, походу, извращенец чёртов!

Немчик и рад бы больше сказать, но евро ему тут же на лоб наклеили без клея. А пара мужиков подозрительно быстро поднялась со своих мест и без всяких объяснений заехала в глаз и вышвырнула на следующей же остановке.

Олаф как был с евро на лбу, так лицо из сугроба и достал в снежном колючем безумии.

– Швайне! – крикнул он, но тут же закашлялся.

Задумчивым взглядом проводив автобус, он подскочил и давай ему кулак, фак и локоть согнутый показывать. По очереди. И чем дальше отъезжал, тем активнее показывал. Сразу нельзя. Всё-таки в руке айфон, а не шмайсер.

Приложив снег к глазу подбитому, расстроенный падением курса евро и своим собственным, Олаф свободным глазом на дисплей посмотрел. А там по маршруту рядом банк подсвечивается. Тут же в голове практичного немца и созрел план, что хоть валюта и обмельчала так, что за неё уже бьют в морду, а не улыбаются как раньше, всё-таки обменные пункты работают. А с рублями он уже и за русского может сойти.

Одобренный тем размышлением, Олаф тут же по направлению к Берибанку и поплёлся. Но тот оказался открыт только с девяти утра. А ещё и семи нет.

Несогласный с графиком, Мергенштольц тут же ругаться начал на родном языке. Но через пару минут все ругательства повторяться начали. И тогда на русском продолжил. Но быстро устал. А пока дух переводил, заметил с крыльца, что банкоматы-то работают в круглосуточном режиме.

Обрадованный немец тут же внутрь пробрался. А внутри тепло, светло и бомж в урну с чеками ссыт. От вида этой картины Олаф и застыл. А бомж, словно за своего принял, стряхнул и показал на пол с картонкой.

– Чего застыл, коллега? Милости прошу к нашему шалашу, так сказать. Как насчёт совместно распития сгущёнки любимого мужчины, так сказать?

Олаф пулей вылетел из предбанника банка и предпочёл полтора часа гулять по району. Что за напасть – ощущать себя бедным, когда полный кошелёк евро в кармане?

То в продуктовый зайдёт погреться, пока у продавщиц терпение не лопнет, то на турнике повесит на детской площадке. Отжиматься то не надо. Снега намело на метр. Стой на нём и веси. Рад бы на скамейку присесть, да те ещё откопать надо.

Но с детской площадки его быстро дворник прогнал. Пришлось остаток часа у банка куковать. Благо, бомж из предбанника уже выбрался и больше прилечь рядом никто не предлагал. А урну с чеками даже вынесли.

Наконец, открылся банк и Олаф сразу талончик взял на «денежно-валютные операции». Ждать долго не пришлось и его первым же к кассе вызвали. Обрадованный сервисом, немец в кабинку зашёл, поздоровался с оператором – молодой девушкой-блондинкой, которую в арийцы бы не глядя взяли.

Та поздоровалась в ответ и начала на него смотреть. Олаф с глубоким чувством собственного достоинства в карман за кошельком залез. А того – нету.

«Вот до чего занятие спортом на детской площадке доводит», - невольно подумал Олаф и глаза вдруг грустные-грустные стали.

– Мужчина, вы долго? – подстегнула блондинка.

И Олаф из кармана только один евро достал. Протянул.

– Это всё? – даже не удивилась девушка, исходя из внешне-оценочных характеристик субъекта с фингалом под глазом, от которого вдобавок несло потом.

Он кивнул. Грустно и неторопливо. Если в движении можно передать всю тоску и отчаянье, что свалились на него в этот момент, то это был тот самый жест бровями. Но хотя бы на проезд до работы должно хватить. А там помогут. И дворника хитрожопого за жопу ту быстро возьмут. Выгнал то точно в тот момент, когда кошелёк на снегу увидал.

– Хорошо, давайте паспорт, – продолжила девушка красивая, да ставшая вдруг такой недоступной, что зубы невольно стиснулись, а губы сжались.

И тут Олаф взвыл. Паспорт то со всеми документами на квартире остался! Зачем его с собой на работу таскать?

Он даже по карманам зашарил с тревогой, но рука на ключ наткнулась. Иисусе! Домой он всё-таки попадёт. А потом всё-всё исправит.

– Маша, да обменяй ты ему один евро без паспорта, - прошептала старшая сотрудница младшей, показавшись рядом. – У человека похоже трубы горят. Ты посмотри на него. Трясёт всего.

– Как скажете, Лариса Сергеевна, – усмехнулась сотрудница, взяла одну монетку, отчитала монеток взамен и тут же побежала руки мыть с мылом.

Олаф с обречённой тоской сгрёб в руку мелочь и снова поплёлся на остановку. Зачем на квартиру? Ясно же, что дворника никто не найдёт. Или скажет – не видел, не брал. Да и дворник ли взял? Или просто в снегу валяется?

Вспомнив, что по теории вероятности есть пару процентов, где он может найти свой кошелёк целым и невредимым, Олаф даже от остановки обратно на детскую площадку пошёл. И начал в снегу рыться. Но его снова быстро дворник окликнул. Но на этот раз даже сфотографировал сразу.

– Опять ты?! Я тебя предупреждал, чтобы по моему двору не шлялся! Надумали тоже, срать в детской беседке!

– Я… я…

– Хана тебе, мужик, вали, пока полицию не позвал.

– Верните мне мой кошелёк! –

– Откуда у бомжа кошелёк? Удумал тоже, – ответил дворник и