— А, да, этот мудрый Морис. Возможно, я когда-нибудь познакомлюсь с ним.

Мейси посмотрела в глаза Саймона и вздрогнула.

— Да, возможно. Когда-нибудь.

Саймон приехал в Челстон в половине десятого утра. Мейси была на ногах уже с половины шестого: сперва помогла отцу в уходе за лошадьми, потом прогулялась, мысленно готовясь к приезду Саймона. Прошлась по усыпанному цветами яблоневому саду, потом по огороженному пастбищу за ним.

Половина пастбища теперь представляла собой большой огород, снабжавший свежими овощами не только поместье. В военное время цветы и кусты считались нелепой причудой, даже самые крохотные участки земли требовались теперь для выращивания овощей.

Мейси вернулась в коттедж и стала ждать Саймона. В конце концов потрескивание шин по гравию возвестило о его прибытии. Фрэнки отдернул шторы, чтобы посмотреть в окно маленькой гостиной.

— Похоже, твой молодой человек здесь.

Мейси выбежала из комнаты, а Фрэнки встал перед зеркалом, поправил шейный платок и одернул свой лучший жилет, потер подбородок, убеждаясь, что он гладко выбрит, и снял плоскую кепку, чего не делал почти никогда. Перед тем как встретить капитана Саймона Линча, Фрэнки взял дорогую его сердцу фотографию женщины, очень похожей на ту девушку, которая только что радостно побежала к двери. Женщина была высокой, стройной, одетой в черную юбку и хлопчатобумажную блузку с широкими, сужающимися книзу рукавами. Хотя она старательно причесывалась перед тем, как сфотографироваться с двухлетней дочерью, несколько завитков упрямо спадали на лоб.

Фрэнки провел пальцем по стеклу, обрисовывая лицо женщины. Нежно заговорил с изображением, словно женщина находилась в комнате, — он молился, чтобы сегодня ее дух был рядом с ним.

— Знаю, знаю… быть с ним тактичным. Хотел бы, дорогая, чтобы ты находилась сейчас здесь. Небольшая помощь пришлась бы кстати.

Фрэнки поставил фотографию на место и кинул последний взгляд в зеркало, дабы убедиться, что не подведет Мейси. Потом он вышел из коттеджа, чтобы поприветствовать человека, навстречу которому так радостно побежала его дочь.

Саймон и Мейси проговорили несколько часов — сначала по дороге в Суссекс, потом за обедом в маленькой гостинице. Зато когда они поставили машину у купы деревьев и стали подниматься на холм, оба не проронили ни слова. Над головами у них кричали чайки, пока Саймон и Мейси шли по неровной тропинке вдоль гребня холмов над Ла-Маншем. Руки их были рядом, но не соприкасались.

День был теплым, но Мейси все равно мерзла. Этот холод словно въелся в кости во Франции, и теперь, казалось, никогда не покинет ее. Саймон опустился на траву под деревом и жестом пригласил девушку сесть рядом. Когда Мейси села, он взял ее за руку, скривился, потом игриво развязал шнурки на одной ее туфле и пощупал ступню.

— Господи, женщина, как можно быть такой холодной и не мертвой?

Мейси засмеялась вместе с ним.

— Это все французская грязь — ее холод проникает в кости.

Смех прекратился, и несколько секунд оба молчали.

— Ты точно вернешься в Кембридж после войны?

— Да. А ты, Саймон?

— О, знаешь, меня привлекает спокойная жизнь сельского врача. Принимать роды, лечить корь, эпидемический паротит, последствия несчастных случаев на охоте, недомогания фермеров и все такое. Состарюсь одетым в вельвет и твид, буду курить трубку, шлепать внуков, когда они разбудят меня от послеобеденной дремоты.

Саймон подался вперед, сорвал лепесток травы и стал вертеть его между длинными пальцами.

— Мейси, а что после Кембриджа?

— Не знаю.

Разговор прекратился, молодые люди смотрели на море и старались представить себе будущее. Мейси глубоко вздохнула, Саймон прижал девушку к себе и, словно прочтя ее мысли, заговорил:

— Трудно думать о будущем, когда видела стольких, у кого нет даже завтра.

— Да.

Больше она не могла сказать ничего.

— Мейси, я знаю, это слишком поспешно, может быть, даже бесцеремонно, но когда кончится война, когда все это будет позади, когда мы вернемся в Англию… ты выйдешь за меня замуж?

Мейси резко вдохнула, по коже от беспокойства побежали мурашки. Почему она беспокоилась? Ей хотелось ответить «да», но что-то останавливало.

— Знаю, знаю, не нужно ничего говорить. Это мысль о вельветовых брюках и твиде, да?

— Нет, Саймон. Это просто неожиданность.

— Мейси, я люблю тебя.

Он взял ее за руку и пристально заглянул в глаза.

— Да. И я люблю тебя, Саймон. Я тоже люблю тебя.

Саймон привез Мейси обратно в Челстон и, остановившись в начале подъездной аллеи, взял ее за руку.

— Ты мне так и не ответила.

— Знаю. Дело во мне. И в том, что мы должны делать. Во Франции. Я хочу подождать, пока война не окончится. Пока не будет больше… больше… смертей. Я не могу ответить «да» на что-то очень значительное, пока мы не будем снова дома. Пока не будем в безопасности.

Саймон кивнул, сочувствие к ней боролось в его душе с недовольством.

— Но я люблю тебя. Очень.

Саймон промолчал, но, внезапно обхватив лицо Мейси, крепко поцеловал. Сперва девушка начала вырываться, опасаясь, что кто-нибудь из поместья может их увидеть, но когда Саймон обнял ее, она ответила на поцелуй, потом обхватила его за шею и притянула к себе. Внезапно Мейси ощутила на лице влагу. Отстранившись, она взглянула в глаза возлюбленному и коснулась того места на щеке, где встретились их слезы.

— Господи, как мне хочется конца войны! — Саймон утер глаза тыльной стороной ладони, потом снова взглянул на девушку. — Я люблю тебя, Мейси, и хочу, чтобы ты стала моей женой. Обещаю, что, как только война кончится, пройду несколько миль по траншеям, найду тебя и буду стоять в грязной форме, пока ты не скажешь «да!».

Они снова поцеловались. Потом, взяв свою сумку, Мейси попросила Саймона не провожать ее до дома. Ей не хотелось тяжелого прощания на глазах у отца и тех, кто может находиться в саду. Саймон возражал, говорил, что никакой джентльмен не допустит, чтобы леди шла домой без сопровождения, но Мейси осталась непреклонна, заявив, что уже много раз ходила по этой аллее, причем зачастую с тяжелой корзиной.

Саймон не стал спорить. Они молча обнялись и поцеловались. Мейси быстро вылезла из машины и пошла по аллее, потом издали услышала, как Саймон завел мотор и уехал.

Мейси решила, что поедет обратно в Фолкстон одна. Фрэнки, видя, что в дочери появились зрелость и независимость, согласился позволить новому шоферу леди Роуэн, негодному к военной службе старику, отвезти ее на станцию. Мейси простилась с отцом дома. Прощаний на платформе она больше не могла выносить.

По дороге во Францию Мейси вспоминала события проведенных в отпуске дней. Вспоминала, как легко сошелся Саймон с ее отцом, как улыбнулся, когда она представляла их друг другу, как сразу же начал расспрашивать о лошадях и позволил увести себя в конюшню, чтобы Фрэнки Доббс мог расслабиться в своих владениях.