Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Интересно, — удивился я.
Мы осторожно выглянули из-за песчаного гребня и увидели огромную яму на месте взрывов. Это была не воронка, а именно яма — неправильной формы, с неровными, осыпающимися краями. Диаметром она была метров семь-восемь, и глубиной около двух метров. Над ямой крест-накрест лежало несколько сосен с ободранной корой. С вывороченных камней до сих пор струйками осыпался песок.
— Близко не подходим! — предупредил нас Павел. — Сюда сапёров нужно вызывать. Чёрт его знает — всё ли там взорвалось.
Мы отошли подальше от ямы.
— Фёдор Игнатьевич, — сказал Павел. — Покажите, где ушли эти двое.
— Вот у того куста, — я точно помню.
Фёдор Игнатьевич показал на густой тёмный куст можжевельника, похожий на мужика в тулупе.
— Пойдём, посмотрим, Паша? — взглянул я на участкового.
— Идём, Андрюха! — кивнул Павел. — Только осторожно. И под ноги смотри. Эти разбойники могли какой-нибудь сюрприз оставить.
Держа оружие наизготовку, мы спустились с откоса вниз.
Болото начиналось почти сразу, словно мы были на острове. Вот под ногами песок и сосновая хвоя. Вот я делаю два шага по ярко-зелёному мху, и под сапогами неприятно чавкает. А на третьем шаге нога проваливается почти по колено.
Дальше, сколько видел глаз, шла самая настоящая трясина. Между отдельными моховыми кочками тут и там проглядывали зеркальца открытой воды.
Сунуться в такое болото я бы не рискнул.
— Как они могли здесь уйти? Тут утонуть проще простого.
Фёдор Игнатьевич в сомнении покачал головой.
— Я видел, как они в болото бросились. У них этот путь давно нахожен.
Я вернулся на сухую землю. Вынул нож и срезал молодую берёзку толщиной в запястье. Очистил её от веток, отрубил верхушку. Получилась жердь.
Я зашёл в болото, насколько позволяли сапоги, и принялся тыкать жердью в тёмную, покрытую ряской воду перед собой. На четвёртый или пятый раз жердь уткнулась во что-то твёрдое.
Я ткнул ещё несколько раз и убедился, что под водой лежит узкая гать, сделанная из брёвен. Шагнул на неё. Гать лежала прочно, не колыхалась и не тонула.
Я снова потыкал жердью и обнаружил продолжение тропинки. Глазу она была совершенно не видна. С непривычки каждый шаг приходилось нащупывать жердью.
До противоположного края болота было километра два. Как же они тут пробирались? С такой скоростью далеко не уйдёшь.
Я снова огляделся и увидел лежавшую на кочке палку с примотанным к ней пучком сухой травы.
Вешка. Понятно.
Тропинка была размечена этими вешками, идти от одной вешки к другой было удобно. Убегая, бандиты выдёргивали за собой вешки.
Я снова нащупал жердью гать и сделал её несколько шагов вперёд. Так и есть. Следующая вешка валялась чуть в стороне.
Я оглянулся — до берега уже было около тридцати метров. Фёдор Игнатьевич и Павел молча смотрели на меня.
— Тут под водой настил из брёвен, — крикнул я. — По нему они и ушли. Надо бы выяснить — куда он ведёт.
— А тут и выяснять нечего, — ответил Фёдор Игнатьевич. — К ближайшему сухому месту. А там они выбрались на дорогу, которая идёт из Светлого к Еловому озеру.
— Андрюха, вылезай оттуда! — вмешался Павел. — Надо как можно быстрее добраться до телефона и вызывать сюда опергруппу!
* * *
Пока мы выбирались из леса, возбуждение постепенно спадало. Идти становилось всё труднее. Павел несколько раз присаживался передохнуть. У него не проходили тошнота и головокружение.
Поэтому, как только мы добрались до Черёмуховки, и участковый поговорил по телефону с РОВД, Фёдор Игнатьевич взял его под локоть и усадил обратно в «Газик».
— Поехали в медпункт, Паша!
— Так мне теперь опергруппу дождаться надо, — запротестовал Павел.
— Вот там и дождёшься. А пока фельдшер тебя осмотрит. И ты, Андрюха, с нами! У тебя вид тоже тот ещё.
В медпункте Катя осмотрела Павла и быстро поставила диагноз:
— Сотрясение мозга. Показан постельный режим.
— Вот ещё! — запротестовал, было, Павел.
Но Фёдор Игнатьевич был неумолим.
— Паша, или ложись в палату. Приедут твои — мимо тебя не проедут! Ты посмотри на себя — белый, как простыня!
Павел, и впрямь, выглядел плохо. Бледный, он то и дело морщился от головной боли и пару раз переспрашивал, жалуясь на шум в ушах. Без споров проглотил таблетки, которые дала ему Катя.
Закончив с Павлом, Катя осмотрела меня.
— У вас всё в порядке, Андрей. Но лучше день-два отдохнуть, выспаться.
— Спасибо, Катя! Можно с вами поговорить?
— Чаю?
Катя едва заметно улыбнулась.
— Да, спасибо!
Фёдор Игнатьевич поднялся со стула.
— Ну, я поеду! Считай, целый день прокатались, а дела не деланы. Андрей Иваныч! Ты держи меня в курсе, пожалуйста!
— Хорошо, Фёдор Игнатьич!
Проводив председателя, Катя поставила чайник. Я на секунду заглянул в палату — Павел спал, раскинувшись на узкой кровати.
— Ты дала ему снотворное? — спросил я Катю.
— Да, — кивнула она. — Отдых — лучшее лечение при сотрясении мозга. Вам, Андрей, я тоже советую отдохнуть.
— Вы уже говорили, — улыбнулся я.
— Так о чём вы хотели поговорить? — спросила Катя, разливая по чашкам горячий чай.
И тут я испытал затруднение.
Как объяснить Кате, откуда у меня подозрения?
— Вы можете посчитать это простым любопытством. Скажите — как сейчас обстоят дела с ранней диагностикой раковых опухолей?
Катя встревоженно взглянула на меня.
— Вы подозреваете, что больны? Какие симптомы, ощущения? Говорите всё, как есть, ничего не скрывайте! Это очень серьёзное дело, Андрей! Но если вовремя поставить диагноз — есть шансы на успешную операцию.
— Нет, Катя! Дело не во мне. Я подозреваю, что мой... что один из моих знакомых может заболеть. Но это неточно. Чёрт!
Я потёр рукой лоб.
Катя терпеливо ждала.
— Скажем так — сейчас никаких симптомов нет. Но я опасаюсь, что через год или два они могут проявиться.
— Через год или два? — удивлённо спросила Катя. — Но с чего вы вообще это взяли, Андрей?
И что я мог ей ответить?
— Хотя... кажется, я понимаю, — продолжила Катя. — Эту тему мы в училище затрагивали только вскользь. У вас фобия, верно, Андрей? Вы боитесь заболеть?
— Нет, — с жаром запротестовал я.
Но потом одумался.
