Численность офицеров росла вместе с общей численностью армии до лета 1919 г. Осенью 1918 г. она оставалась примерно такой же, как весной-летом 5–6 тыс. из 10 тыс. активных бойцов. Если весной-летом 1918 г. в Добровольческой армии было 8-10 тыс. чел. (осенью ее активное ядро составляло 8600 штыков и 1300 сабель), из которых офицеры составляли 60–70 % (в начале июня офицеры составляли половину из 12 тыс. строевых бойцов[444]), то через год она вместе с кубанскими частями насчитывала 40–42 тыс. чел., процент офицеров среди которых сильно снизился и составлял вряд ли более 30 %. Приток офицеров происходил постоянно, но сводился на нет большими потерями и только-только был способен поддерживать численность на прежнем уровне. С крупными победами армии и переходом ее в наступление весной 1919 г. положение изменилось. Во-первых, по мере освобождения все новых густонаселенных территорий создавались условия для вступления в армию тех офицеров, которые ранее не могли этого сделать по причине беспокойства за судьбу семьи и трудности перехода линии фронта. Во-вторых, победы белой армии заставили воспрянуть духом и поверить в нее тех, кто ранее был охвачен безнадежностью. В-третьих, на освобожденных территориях была проведена мобилизация офицеров, так что практически все они, в т. ч. и те, кто иначе не отважился бы вступить в армию, оказались в ее рядах. В результате численность офицеров резко возросла, и к моменту, когда армия достигала своей максимальной численности, офицеров в ней было (считая непомерно разросшийся тыл) не менее 60 тысяч. Рост численности офицеров, однако не был пропорционален росту численности армии, и постепенно они растворились в массе бывших пленных красноармейцев и другого элемента, составляя к осени 1919 г. не более 10 % боевых частей. В период тяжелых испытаний в начале 1920 г. процент офицеров вновь повысился (поскольку они были элементом, в наименьшей степени подверженным разложению), в «цветных» частях — до 25–30 %: 20 января Корниловская дивизия имела на 1663 штыка 415 офицеров, Алексеевская — 333 на 1050, Дроздовская — 217 на 558, Марковская — 641 на 1367, Сводно-кавалерийская бригада — 157 на 1322[445]. Судьба армии вновь легла на плечи неполных двух тысяч офицеров.

Однако большинство офицеров, поступивших позже осени 1918 г. и тем более призванных по мобилизации, не могли равняться по духу и боевым качествам с добровольцами 1918 г. Состав офицеров из-за потерь постоянно менялся, и последних оставалось все меньше. Через «цветные» полки, состоявшие всегда преимущественно из добровольцев, прошли многие тысячи людей, именно в этих частях служило подавляющее большинство офицеров на положении рядовых. Офицеры не составляли в них теперь, как в 1918 г. большинство, но и теперь в каждом полку имелись офицерские роты и даже батальоны (в частности, во 2-м Корниловском полку офицерская рота большого состава была в августе 1919 г. развернута в батальон из 750 ч, просуществовавший до конца войны[446]), представляющие собой его костяк и ударную силу. Существовали и другие изначально «офицерские» части (конно-офицерские полки, Симферопольский офицерский полк и т. д.), которые впоследствии перестали быть таковыми. Из прочих частей относительно больше были насыщены ими артиллерийские, кавалерийские и технические части, в остальных их было, как правило, не намного больше штатной численности. В 1919 г. офицерские роты формировались обычно из мобилизованных и пленных офицеров (как, например, 2-го Корниловского полка)[447].

Роль офицерских рот в Крыму 1920 г. несколько изменилась. Их число сократилось; к этому времени в составе Русской Армии было приблизительно только 15 % офицеров, не занимавших офицерских должностей[448]. Категорией, несшей наибольшие потери, был офицерский состав обычных рот. «Офицерская рота несла потери, главным образом, от артиллерийского огня, т. к. она составляла резерв полка и бросалась в бой только, когда нужно было спасать положение. Обычно, появление офицерский роты создавало перелом, и атака кончалась полным успехом с минимальными потерями роты от ружейного огня. После каждого боя из ее рядов переводились новые офицеры с рядовых должностей для занятия освободившихся офицерских вакансий в стрелковых ротах взамен убитых или раненых в бою. Таким образом офицерская рота являлась становым хребтом, опираясь на который держались солдатские роты, укомплектованные бывшими красноармейцами, и кузницей офицерских кадров для этих рот. Под жгучим солнцепеком, страдая от жажды, поливаемые сверху стальным дождем рвущихся шрапнелей, а когда нужно — идущие в штыковую атаку на прорвавшегося противника, со стертыми до открытых ран ногами, мы были в вечном движении, делая иной раз за сутки несколько десятков верст с боем. Таков был лик войны для офицерский роты на полях Северной Таврии»[449]. Как и ранее основную тяжесть боев и в Северной Таврии, и при обороне Перекопа несли «цветные» дивизии, но, начиная с 1919 г. в составе даже лучших, бывших офицерских полков солдаты (в основном из пленных) составляли до 90 % состава[450].

Для того, чтобы можно было наглядно представить роль офицеров в боевых частях армии, приведем многочисленные сведения об изменении численного и качественного состава добровольческих — «цветных» и некоторых других частей, где служило подавляющее большинство всех офицеров, воевавших на передовой.

Корниловские части. При выступлении в 1-й Кубанский поход Корниловский полк насчитывал 1220 ч (в т. ч. 100 ч влитой в полк Георгиевской роты), при этом если раньше он был обычным солдатским, то теперь треть его составляли офицеры[451]. На 1. 01. 1919 г. полк имел 1500 ч. В момент наибольших успехов — к середине сентября состав Корниловской дивизии (в полках по 3 батальона, офицерский роте, команде пеших разведчиков и эскадрону связи) был таков: 1-й полк — 2900, 2-й -2600 (в т. ч. вместо офицерский роты офицерский батальон в 700 ч), 3-й — 1900 ч. [452] К январю 1920 г. во всех трех полках Корниловской дивизии осталось 415 офицеров и 1663 штыка[453]. На 4 июля (н. ст.) 1920 г. 2-й Корниловский полк имел 8 штаб — и 253 обер-офицеров и 793 солдата, на 22 июля — 349 офицеров и 1018 солдат[454].