— Когда ты позвонил мне, у тебя был голос, как у марокканского мотылька.

— У кого?

— Ну, у героя мультика, который показывали утром в воскресенье. Он такой загадочный и помогает Белке, агенту Секретной службы.

Мы смотрели этот мультик, когда ты болел гриппом. Что, вытащил счастливый билет? У тебя такой довольный вид!

— Черт, ты права. Я рискнул, малышка, и это окупилось сторицей. Мне дьявольски повезло!

— Ты успеешь вздремнуть перед отъездом. Ты так устал.

Лаундс закурил сигарету. Вторая, недокуренная, еще дымилась в пепельнице.

— Знаешь что? Спорю, если ты сейчас выпьешь рюмку и скинешь это тряпье, то мигом уснешь.

Лаундс уткнулся ей в грудь и наконец расслабился. И перестал дрожать. Он рассказал Венди все по порядку. Он говорил шепотом, уткнувшись ей в тощую грудь, а она пальцем чертила у него на затылке восьмерки.

— Да, вот так история, Роско, — сказала Венди. — Ладно, теперь спать. Я отвезу тебя в аэропорт. Все будет хорошо.

И мы с тобой заживем, как прежде.

Они еще немного пошептались, обсуждая, куда сходят после его приезда.

Лаундс уснул.

Доктор Алан Блум и Джек Крофорд сидели на складных стульях — другой мебели в офисе Крофорда не осталось.

— В шкафу пусто, доктор.

Доктор Блум внимательно вгляделся в обезьяноподобное лицо Крофорда.

Ему было интересно, что будет дальше. Этот человек, безусловно, умен, причем ум его холоден, как поверхность рентгеновского стола. Ну, а весь этот скулеж и неумеренное потребление сельтерской воды всего лишь обычный камуфляж.

— Куда отправился Уилл?

— Прогуляться.

Ему захотелось слегка освежиться, — сказал Крофорд. — Грэхем ненавидит Лаундса.

— А ты не думаешь, что тебе бы следовало освободить Уилла от этой работы теперь, когда Лектор опубликовал в газете его домашний адрес? Мне кажется, ему необходимо быть рядом с семьей.

— Сперва и мне так казалось. Его это здорово достало.

— Представляю, — кивнул доктор Блум.

— Но потом я вдруг понял, что ни он, ни Молли с Уилли не смогут вернуться домой, пока Зубастый пария на свободе.

— Ты знаком с Молли?

— Да. Замечательная женщина.

Молли, конечно, проклинает меня на чем свет стоит. Я сейчас стараюсь не показываться ей на глаза.

— Она считает, ты используешь Уилла в своих целях?

Крофорд внимательно посмотрел на доктора Блума.

— Мне нужно кое-что ему сказать. Потом придется связаться с тобой. Когда ты едешь в Куантико?

— Не раньше вторника. Я отложил поездку:

— Грэхем к тебе очень хорошо относится. Он уверен, что ты не практикуешь на нем свои штучки, — сказал Крофорд. Его задело замечание Блума, что он использует Грэхема в своих целях.

— Даже не пытаюсь. Я с ним откровенен до предела, как с моими пациентами.

— Вот именно.

— Нет, ты меня не так понял. Я хочу быть его другом, я и есть его друг. Просто я, Джек, привык изучать психологию людей. Но вспомни, когда ты попросил меня заняться Грэхемом, я отказался.

— Это не я просил, а Петерсен, с верхнего этажа.

— Ты тоже просил. Но даже если бы я и написал о Грэхеме статью, полагая, что это принесет пользу медицине, я бы так хитро все замаскировал, что никто бы и не догадался, о ком речь. Вообще-то я считаю, что такие материалы должны публиковаться только посмертно.

— После твоей смерти или после смерти Грэхема?

Доктор Блум не ответил.

— Я заметил одну очень интересную подробность: ты никогда не остаешься с Грэхемом наедине. Верно? Это у тебя как бы случайно. Почему? Ты думаешь, он экстрасенс?

— Нет. Он эйдетист . У него удивительная зрительная память, но, по-моему, он не экстрасенс. Правда, он не разрешил Дьюку себя проверить, но это еще ни о чем не говорит. Грэхем ненавидит, когда его изучают, прощупывают. Я, впрочем, тоже.

— Но…

— Уилл считает это просто интеллектуальными упражнениями, и, строго говоря, он прав. Он добивается прекрасных результатов, но, мне кажется, у кое-кого еще это получается ничуть не хуже.

— Таких немного, — сказал Крофорд.

— Еще он превосходно владеет искусством отождествлять себя с другим человеком, что называется, влезть в его шкуру, — сказал доктор Блум. — Он может стать на твою точку зрения, на мою и даже, вероятно, способен понять человека, к образу мышления которого относится с ужасом и отвращением. Такой дар, Джек, нелегкая ноша. Перцепция — обоюдоострое оружие.

— Поэтому ты и не остаешься с ним наедине?

— Нет, просто я испытываю к нему профессиональное любопытство, и он быстро это почувствует. Он очень чуток.

— Да, и почувствовав, что ты за ним подглядываешь, он, как говорится, опустит жалюзи.

— Гадкое сравнение, но точное. По-моему, ты мне отомстил сполна, Джек. Теперь давай перейдем к делу. Я себя неважно чувствую.

— Проявление психосоматического характера?

— Да. В последнее время у меня желчный пузырь пошаливает. Итак, что тебе нужно от меня?

— Есть возможность связаться с Зубастым парией.

— Через «Сплетник?» — уточнил доктор Блум.

— Совершенно верно. Как ты думаешь, наши послания не могли бы подтолкнуть его… ну, скажем, к самоуничтожению?

— К самоубийству, что ли?

— Меня бы это вполне устроило.

— Думаю, что нет. Правда, при некоторых психических заболеваниях такое случается. Но в данном случае сомневаюсь. Будь он склонен к самоуничтожению, он бы вел себя не так осмотрительно. Не принимал бы столько мер предосторожности. Окажись на его месте параноик, ты бы сумел оказать на него влияние, и он бы так или иначе засветился. Даже мог бы наложить на себя руки. Хотя я тебе в этом не помощник.

Блум резко отрицательно относился к самоубийству.

— Понимаю, — задумчиво протянул Крофорд. — А можно вывести его из себя до такой степени, что он потеряет над собой контроль?

— Зачем тебе это нужно?

— Нет, ты мне сперва ответь: его можно вывести из себя, чтобы он на этом зациклился?