– Послушай, давай не будем ссориться, – взмолился Иван. – Мне и так тошно. Не хватает еще, чтобы мы перестреляли друг друга.

– Ладно, молчу. И что же ты предлагаешь делать? Не возвращаться же обратно, чтобы прострелить ему башку?

– У меня плохие предчувствия, – признался Иван. – Я уверен, что нас уже ищут на всех дорогах.

– Ну и что же ты предлагаешь? – Что я предлагаю?.. Машину утопить! Пускай помучаются, поищут ее.

– Даже если они ее найдут, это им ничего не даст. Машина в угоне, а номера перебиты.

– Верно, но я еще не договорил. Отсидимся пару дней где-нибудь, а потом поедем по домам.

– Хорошо. Согласен.

– Попробуй еще раз со второй, – посоветовал. Иван. – Может, все-таки пройдет.

Степан не ответил, но совету последовал. Машина взревела и, сбрасывая с колес комья грязи, тронулась с места.

– С кем она общалась? – спросил Колян, когда Угрюмый плотно прикрыл за собой дверь.

– Дa практически ни с кем… Так, несколько ничего не значащих звонков. Старые подруги, ты их всех знаешь.

– Ни одного мужского голоса?

– Ни одного.

Колян понимал, что нервы у него стали ни к черту, но поделать с собой ничего не мог. Кроме усиливающейся раздражительности он сделался невероятно мнительным: жену подозревал в неверности, бойцов в предательстве, даже на Угрюмого поглядывал как на двурушника. В далеком прошлом остались их дружеские беседы, когда они рассказывали друг другу о самых сокровенных мечтах и помыслах. Между Коляном и Угрюмым установились отношения хозяина и слуги, и расстояние, разделявшее их, было непреодолимо – так же далеко сиятельный князь находится от дворового холопа. От остальных членов бригады Колян отдалился еще сильнее, и если кто-то из бойцов, пусть даже ненароком, пытался сократить дистанцию, Николай безжалостно показывал ему его место.

– Ладно, все идет так, как нужно. Пусть и дальше за ней смотрят в четыре глаза.

Возможно, еще год назад Федор съязвил бы: «Уж не боишься ли ты, что тебе женушка рога наставляет?» Но сейчас он промолчал, напоминая стреноженную лошадь, стоящую в тесном стойле мордой к стене.

Раздался робкий стук в дверь, и предупредительный голос поинтересовался:

– Можно?

– Входи.

В комнату заглянула Надя.

– Коля, можно я завтра пойду к маме?

– Перебьешься!

Надежда мгновенно прикрыла дверь, сообразив, что муженек не в настроении. Прошло то время, когда она наказывала его за грубость недоступностью. Сейчас, стоило Николаю пожелать, она отдалась бы ему даже среди толпы. Такой же животный страх испытывала перед зятем теща и смотрела на него, как цыпленок, прижатый к полу цепкой кошачьей лапой.

– Ну так я пойду? – Угрюмый натянуто улыбнулся.

– Хмырь с Сявкой еще не объявились?

– Нет. Ну и наделали они шороху! Весь город до сих пор на ушах стоит. Ментов понаехало с центра!

– С чего бы это? Чего ты мне лепишь? Аркашку-то они не убили!

– На этот раз ему повезло. Три дыры в спине, и ни одна пуля сердце не зацепила…

– Везучий, сволочь!

Федор не смел даже присесть. Он редко переступал порог квартиры Коляна, но если такое случалось, то чувствовал себя здесь, словно в клетке. Куда подевались те славные деньки, когда он мог плюхнуться в мягкое кресло и задрать ноги выше головы, пошутить с Надеждой, а то и хлопнуть ее ниже талии, причем подобные шалости всегда оставались их крошечной тайной. Федор даже подумывал о том, как бы проверить, не расположена ли Надежда пошалить с ним всерьез. Теперь все изменилось – он боялся не только смотреть в сторону Надежды, даже думать о ней было опасно. Невозможно было угадать, какие коварные замыслы вынашивает ее изверг муж. Если он выслеживает собственную жену, то естественно, что и собственному окружению он не доверяет. Угрюмый вспомнил случай, происшедший в прошлом году в ресторане. Один из братков отважился пригласить Надежду на медленный танец. Многие обратили внимание на то, что во время танца он слишком вольно вел себя с супругой босса: прижимал к груди, поцеловал в шею, а когда провожал на место, слегка притронулся ладонью к ее бедру. Колян на забавы пехотинца взирал с отеческой снисходительностью. Шеф даже ободряюще улыбнулся нахалу, но следовало сначала хорошо узнать Коляна, прежде чем верить его иезуитской улыбке. Через пятнадцать минут парня вызвали на улицу. Обратно он уже не вернулся.

Нашли его только через пять месяцев в заброшенном доме на краю города – одежда на трупе давно истлела, руки и ноги были стянуты колючей проволокой, рот забит камнями. Все догадывались, чьих это рук дело, но предпочитали молчать, боясь разделить судьбу покойного пехотинца.

Угрюмому порой казалось, что Колян способен даже читать чужие мысли (черт его знает, чему их там учили в спецшколе!), а потому в присутствии бригадира лучше всего размышлять о бабах и выпивке.

– Что не зацепила, это плохо, – сокрушался Колян. – Живучий этот Штырь! Вот падла! Значит, опять проблемы. А проблемы, как ты знаешь, не решаются без оперативного вмешательства. Так ведь?

Угрюмый не раз задавался вопросом, откуда у Коляна такая власть над людьми. Ему достаточно было повысить голос, и собеседник уже готов был в штаны наложить от страха. Конечно же, Николай Радченко волевой человек, не обижен силой, мозгов ему тоже не занимать, но подобными качествами обладает немалое количество людей. Однако нужно быть по-настоящему исключительной личностью, чтобы сказать: «Подите все прочь! Я пришел!» – и при этом быть твердо уверенным в том, что тебя послушаются.

Вера в могущество Коляна не позволяла Федьке Угрюмому опуститься в свободное кресло и дожидаться, когда шеф изречет очередную многозначительную фразу. Угрюмый застыл перед бригадиром, словно недотепа-солдатик перед грозным сержантом.

– К чему ты ведешь, Колян? – настороженно спросил Угрюмый.

– Я не люблю, когда мои приказы не выполняются. Раз я сказал, что Аркаша мне мешает, значит, его надо урыть. Приказ они не выполнили, только дело усложнили. Сейчас он лежит в больнице под охраной ОМОНа и собственной братвы. Даже в палате его охраняет на всякий случай пара автоматчиков. Боится, сука! Представляешь, какая идиллия царит в больницах – сидят рядышком здоровенные мужики в кожаных куртках и в камуфляже и смотрят себе спокойненько по телевизору мультики. А ведь еще несколько дней назад они делились на бандитов и ментов.

– Аркашу в больнице не достать, это верно, – осторожно высказался Угрюмый, оперевшись рукой о край стола. – Вот разве что выманить его оттуда…

Николай усмехнулся:

– Он же лежачий пока, как ты его выманишь? На носилках, что ли, вынесут? Вот что: Хмырь и Сявка заставляют себя ждать, разыщи их.