Прикинувшись послушной, Анжела деловито руководит укладкой чемодана и попутно выясняет, что же случилось.

Оказывается, спасли ее какие-то русские. Наверное те, из джипа. Получается, охраняли…

Случайно якобы заметили, что девушке в мерсе плохо, постучали в окно… Лежит, не реагирует никак. Тогда открыли дверцу, нашли в ее телефоне парижский номер, с которым она чаще всего связывалась, позвонили и вот, привезли…

– Пока они доставляли тебя, я вызвал врача! – безучастно объявляет Тапир.

Когда ему надо, он сообразительный… Когда надо от меня избавиться…

– И мой мерс не бросили, сюда привезли! Так что не беспокойся! – победно объявляет дружок.

Я чуть не умерла, а ему по фигу… Самое важное – его имущество…

Стоп! Стоп! Стоит продолжить в том же духе – наберется столько материала для обвинительного заключения, что ярость уже не скрыть… Тапир человек чувствительный, тонкий, сразу поймет, что я на нем поставила крест. Не на нем, а на наших отношениях… Еще взъярится и пакость какую-нибудь прямо сейчас учинит… Да просто заистерит, выскочит из дома… И что я одна тут буду делать? Не смогу сама даже к такси спуститься… Физических сил нет, но голова-то работает…

– Спасибо, дорогой мой спаситель, – самым елейным голосом шепчет Анжела, не глядя в глаза Тапиру и не пытаясь его обнять. Еще отпрянет… Тогда уж точно не сдержаться.

Это не подозрительно. Он ведь всегда боится подхватить заразу. Всякий раз, когда она извещает о своем приезде, спрашивает: «Ты здорова?»

И чтобы мимикой, чтобы даже телом своим не транслировать ненависть, всю дорогу до аэропорта Анжела молчит, вызывая в памяти самые лучшие, самые щемящие эпизоды из их трехлетней… связи. Всего лишь связи – так это называется, сурово признается она себе. Закольцовывает сюжет, мысленно упаковывает его, чтобы потом сбросить с самолета и налегке вернуться домой, к себе.

Катюха их познакомила, в Марбелье… «Ты не возражаешь, если мы сегодня поужинаем с Мишиным партнером?» И все, никаких характеристик. Знала, что Анжела терпеть не может сводничества, сватовства всякие ненавидит, поэтому изобразила как одолжение, как ей помощь…

Тапир был такой одинокий, такой неприкаянный… Почти коротышка, но рост – вещь относительная… Главное – не светиться рядом с гигантами. А по сравнению с Анжелиными ста шестьюдесятью сантиметрами его ленинские метр шестьдесят четыре гляделись нормально. Если б не облом с выбором первого партнера по бизнесу, то вполне мог сделать хорошую карьеру в государственных структурах. Рост подходящий, под стать нашим главным, плечевой пояс хорошо развит, широкие скулы, узкие лоб и подбородок – такой овал лица называют «алмаз»… Никаких уродств, но и не яркий красавец, обращающий на себя внимание. Идеальные данные… В свое время мог бы даже рассматриваться на самые крупные роли…

Черт, и Глеб той же конституции… Один и тот же тип…

Тапир нисколько не нахальничал, робея, предложил пообедать вместе на следующий день, но она уже улетала. Вежливое «как-нибудь в другой раз» понял буквально и, узнав у Катюхи график Анжелиных разъездов, прилетел в Монако с бриллиантовыми сережками. Всего полкарата примерно, но круглые, отличной огранки. Тактичный сувенир. Окуджаву любит и знает не хуже Анжелы, пообещал показать настоящего Модильяни, который висит у него в парижской квартире. В ресторане попросил разрешения сделать заказ на свой вкус – принесли салат из морепродуктов, «Орвьето» в бутылке, оплетенной соломой, седло барашка по-нормандски под пряное сант-эмийонское «Шато ланжелюс». Избавил от гастрономических метаний, а получилось – точно по ее вкусу… Она сама бы точнее не выбрала…

Безупречно прошел тест, по которому определяют в их кругу, свой или не свой мужчина. Тогда еще грамотно говорил по-русски – без диалектизмов и явных речевых ошибок. Ел-пил культурно – беззвучно, без спешки, но с пониманием. И одет не как метросексуал, но дорого и со вкусом. Ни белых носков, ни красных галстуков и красных платочков в кармане пиджака, от которых Анжеле хочется с пикой пойти на мужика, как тореадор на быка.

А лучше бы по старинке проверить – какие стихи любит, знает ли наизусть что-нибудь из Серебряного века?

О себе говорил мало. Выудила только то, что и так знала из Интернета: бизнес в России у него отняли, семья распалась, сын остался с женой в Москве… В общем, «она его за муки полюбила».

Много раз за эти три года пыталась вычислить, не меркантильный ли интерес прибил к ней Тапира?

Вообще-то она не против взаимовыгодного сотрудничества. Без него вянут самые пылкие и дружеские, и любовные отношения. Но оно должно быть открытым, честным, никому не в ущерб.

Тапир у нее вроде ничего не просил, всегда получалось так, что она сама предлагала, сама делилась с ним чем могла. Неделя на яхте Изи Залманова, консультация с газетным шефом, в Куршевеле его со всеми своими корешами познакомила… Никакого насилия, никакого напряга… Про партнеров особо не распространялся. Достоверно она знала про Катюхиного Мишку, а что у него есть какие-то дела с Бизяевым, выявилось только теперь, когда Светку прикончили.

А как же он все-таки на плаву остался? Вовремя отмежевался от прежнего патрона… Не благодаря ли тесным контактам с Рюриковичем? За годы эмиграции никаких видимых козней власть ему не устраивала…

А вдруг он засланный казачок? Органами засланный в Европу? Правда, одно другому не помеха…

Жаль, Нике не смогла его показать… Она фальшь сразу чувствовала… Хотя был Олег… Тут она капитально прокололась. Любила…

И я любила.

Ладно, это все обдумаю потом, решает Анжела, передавая воздушный поцелуй Тапиру, и пристраивается в хвост очереди на регистрацию багажа. Голова кружится, жаропонижающее перестает действовать… Люди кругом кажутся какими-то слишком озабоченными, ни одной улыбки… То и дело слышится «вулкан ан актив»… При чем тут какой-то действующий вулкан? Где Исландия, а где Париж! До всего этим французам есть дело. Мне бы их заботы…

«Я выдержу!» – умоляет она себя. Кто хочет драться, тому надо с силой браться.

Анжелин внезапный отъезд на руку Глебу. Слишком многое приходится держать под контролем, так что трехдневное освобождение от пусть и приятного общения, от возможности общения – тоже поблажка. Будто отключили хотя бы один провод, поставщик напряжения…

Не сказала, что летит именно в Париж, к своему Тапиру, – и ладно. Пара пустяков узнать, на какой самолет она зарегистрировалась… Двухгодичная шенгенская виза потакает ее импульсивности. Без всякого плана живет человек. «Что хочу – то и ворочу», – ее слова. За такой не уследишь без помощи современных девайсов.

Нет, я бы так не хотел… Мне хватает внезапностей, поставляемых службой. В моей собственной жизни все должно быть под контролем. Хозяйственные дела: уборка-стирка, покупки – по субботним утрам, раз в месяц – оплата счетов, если свидание какое – то лучше загодя о нем знать. Чтобы настроиться, попредвкушать… И как можно меньше сюрпризов. Профессиональные навыки тут крепко помогают.