Были у Рерихов для обычного субботнего сеанса — все, кроме Хоршей. Порума еще слаба и не выходит, а Хорш пошел на праздник к родителям. До сеанса я рассказала сон, снившийся мне накануне: я очень много работала с Е.И., над чем — не помню, но в конце она должна была уехать и дала мне в руки целую груду дивных драгоценных камней. Я была поражена и спросила, как же мне их хранить для нее, не отдать ли их в оправу, чтобы было безопаснее. Е.И. ответила, что можно, хотя это все равно, и что я должна хранить их для нее.

Когда я рассказала это, Рерихи были очень удивлены по следующей причине. Вчера же утром Н.К. вспомнил не то сон, не то видение, снившееся ему неделю тому назад. Будто мы все сидим у Хоршей на сеансе, атмосфера очень сгущена, и вдруг раздается сильный треск и на стол сыпется что-то. Зажигают лампу, и мы все видим громадную пирамиду из драгоценных камней и золота на столе. И слышен голос М.: «Теперь надо заплатить за все». При этом Хорш с отчаянием хватается за голову. Поразительное сопоставление между этими двумя снами — моим и Н.К.

Потом у нас был сеанс очень серьезного характера. М. недоволен, мы думаем, Хоршами, многое было сказано для них. Мы все были очень взволнованы, было сказано: осторожно переводить для Грант сказанное. У них [Хоршей], видимо, сомнения, им нашептывают [враги], это на них влияет. Мы чувствуем странное нервное состояние Хорша уже свыше двух недель. Вчера мы были серьезно взволнованы сказанным и все время думаем об этом, но надеемся, что все разрешится мирно. Нам уже давно было сказано, что апрель несет много осложнений и неприятностей для нас. И мы видим, как это сбывается.

Негативное влияние на Хоршей. — Русское искусство и значение Школы Рерихов для американской культуры

Днем из Школы заехала на короткое время к Рерихам. Е.И. напомнила мне, что, когда мы у них были в прошлую пятницу (две недели тому назад), у нее так сильно потемнело кольцо, что [это] нас всех поразило, и [только] к концу вечера начало светлеть. Как раз тогда на обеде у Хоршей были Харрисы, которые им что-то, видимо, нашептали, ибо мы все после [этого] ясно почувствовали перемену в Хоршах, которая продолжается до сих пор и которую мы все теперь переживаем, так как у нас объединенное сознание. Е.И. много сегодня опять поучала на будущее относительно отношений с Хоршами. Если он будет опять говорить об Америке и американской школе и искусстве, можно сказать ему, что если он попадет в лужу, то пусть не принимает ее за океан. В луже тоже есть вода, но она остается лужей. В «Кор Арденс», когда оно было основано Н.К., вошли все мировые имена, такие как Метерлинк, Местрович, Тагор, не потому, что они любили Америку и ценили ее искусство, а потому, что там был Рерих и из-за него они пришли. Рерих — личность мировая, через него были даны Мастер-институт, «Корона Мунди», Музей, и задачи этих учреждений интернациональны.

Шовинизма у нас в Школе не должно быть — чуть мы станем на американскую сторону, мы этим самым потеряем место в Белом Братстве, ибо Оно во главе своих Мастеров признает только дела всего мира. Это надо при случае сказать Хоршу.

В одном из указов М. говорит: «Если сущность ваших дел хороша для всего человечества, она хороша для вас».

Мы не можем отдавать пристрастного предпочтения никакой нации, а [надо] собирать сокровища всех наций и давать их учащимся. Н.К. в России имел редкую коллекцию картин старых мастеров, которую собирал всю жизнь. Один Третьяков собирал только русских художников, его брат — иностранных мастеров. В Америке наибольшие цены платят за Ван Дейков, Рубенсов и т. д. Говоря же о русском искусстве, надо не забыть, что громадный успех имеет Московский художественный театр, русский балет, на них Отто Кан тратит громадные деньги. Один из лучших американских художников, Морис Стерн — русский из Москвы; русская музыка в лице Рахманинова, Хейфеца и др. высоко ценится, даже американец-танцор — художник Стоуэт, прицепил себе кличку «русский», чтобы иметь больше успеха. Лучшая опера здесь итальянская; из всего мы видим, что в Америке пока своего нет или очень мало, и благо тем, кто не шовинисты, а берут лучшее у других наций.

Если Хорши когда-нибудь скажут опять «русский художник» про Н.К., сказать им, пусть они потрудятся почитать книгу отзывов Америки и других стран о Н.К. и его собственные статьи, им многое станет понятно, ибо они, видно, не очень внимательно все читали или вряд ли вообще читали.

Нам нужно будет твердо стоять на страже указов М. и оберегать Школу от коммерческих жилок, которые иногда особенно проявляются у Порумы. У нас будет борьба в будущем, но мы победим, ибо М. за нами. Е.И. думает поговорить с Порумой и выяснить все, и сказать ей про то, что было Сказано, а также про неправильность их действий и понимания дела.

Вчера, 1 апреля 1923 года, Е.И. меня вызвала и передала мне послание, в котором Сказано, что очень серьезный враг Вадья и с ним нужно главным образом считаться, ибо он — тот высокий человек в видении мамы, который пытался разрушить дом Школы, а вышиб всего два камня. В этом видна наша победа, но в будущем надо очень быть осторожными и следить за его действиями.

Беседа с Рерихами. — Н.К. Рерих о будущей работе в Школе

Вчера утром звонила Е.И. и сказала, что решила поговорить с Порумой, которая должна прийти к ней днем. Е.И. постарается выяснить все, не огорчая ее тем, что было ей сказано, ибо она слаба и это будет для нее ударом. Я тоже чувствую, что это лучше…

Е.И. мне рассказала, что она видела прошлой ночью во сне М[ахатму] К.Х. в темном одеянии. Он был с ней где-то в большом городе, очень молодо выглядел, радостно ей улыбался, и она чувствовала к Нему огромную любовь, больше которой трудно было себе представить. Потом М.М. подтвердил, что Е.И. и М. К.Х. были в Лондоне для какой-то работы, ибо там теперь очень трудно. Замечательно то, что Он не был окружен особым светом, а Лик был даже немного изменен, вероятно, потому, что Он был в Лондоне в физическом теле.

Днем был у нас Н.К. и помог поставить все картины у нас в чулане. Потом он часа два сидел у нас и очень много говорил о будущем — как нам [нужно] всегда спокойно работать. Говорил также о роли президента — не давая никому чувствовать свою власть, направлять всех на должную работу, чувствуя свою роль как большую обязанность, а не как средство для власти. Также говорил Н.К. о том, что никогда нельзя посылать из нашей Школы статьи в журналы или газеты, не имея раньше личное свидание с издателем журнала, вообще личные отношения, иначе будут отсылать назад не читая, как это и случалось, когда Грант без разбора посылала статьи в журналы. Ей надо будет всегда лично приходить и приносить самой статьи издателям.

Беседа Е.И. Рерих с Порумой

Е.И. говорила с Порумой, все выяснила, 4 часа она с ней провела и говорила с большим вдохновением. Порума даже прослезилась и сказала, что на них было [негативное] влияние и они перенесли тяжелую пору, но теперь туча прошла и они опять видят, где истина и свет.