— Нет, нет! — испуганно пролепетала девушка.

— Поедем, поедем, — повторял Ришар, — ты придешь в восторг от яркого света, роскошных туалетов и нежных звуков оркестра; мы будем плясать под музыку до утра, и наши сердца будут трепетать в одном ритме.

— О, не говорите так, господин Ришар, умоляю вас!

— Чего же ты боишься? Разве меня не будет рядом? Может ли отеческая забота о дочери или братская забота о сестре сравниться с нежностью влюбленного по отношению к своей подруге? Кто посмеет коснуться хотя бы волоса на твоей голове, зная, что я буду защищать его, это сокровище, которое мне дороже всех сокровищ мира?

— О господин Ришар, Валентин так бы никогда не сказал.

— Валентин? — сказал скульптор без тени смущения. — А знаешь, чем он сейчас занимается? Как и мы, предается наслаждению — разве не этот закон правит повсюду? Поедем, поедем! Я так хочу радоваться твоему счастью и гордиться, видя, как волшебное зрелище, которое предстанет перед твоими глазами, благодаря мне найдет отклик в твоей душе! Не бойся, Юберта, поедем!

— Я не знаю… Мой бедный дедушка…

— Мы вернемся раньше, чем он успеет заметить твое отсутствие; впрочем, даже если он обнаружит его, что ж… я скажу ему… я скажу ему, что люблю тебя, что ты любишь меня… и ему не останется ничего другого, как благословить нас.

В последних словах скульптора прозвучала ирония, совершенно не вязавшаяся с его прежними речами, когда, уговаривая Юберту, он был вынужден пустить в ход весь свой пыл. Однако девушка была слишком простодушной и чистосердечной, чтобы заметить это.

— Господин Ришар, — спросила она, — вы действительно готовы это сделать?

— А как же иначе, тысяча чертей!

— Вы так сильно меня любите, что не постыдитесь жени…

— Люблю ли я тебя! Люблю ли я тебя! Послушай, если бы даже Бог и дьявол были здесь и слушали нас, я ответил бы на твой вопрос точно так же, как сейчас.

С этими словами скульптор наклонился к Юберте и запечатлел поцелуй на ее лбу.

Беляночка вздрогнула, словно не в силах справиться с волнением.

— Братцы, пожалуйста, дайте пройти! — вполголоса произнес Ришар. Беспорядочные ряды танцующих вмиг расступились перед ним как по

волшебству; они снова сомкнулись так быстро, пары продолжали кружиться так

неистово, в то время как капитан «Чайки» уводил Юберту, что те, кто наблюдал

за происходящим со стороны, даже не успели ничего заметить.

И тут на лесной поляне появился молодой человек с бледным осунувшимся лицом, в забрызганной грязью одежде.

Это был Валентин.

Следом за ним шагал г-н Батифоль, потиравший руки от радости; на губах чеканщика играла злобная улыбка.

Валентин с мучительным беспокойством окинул взглядом толпу танцующих, стараясь заглянуть в ее глубь; он обошел танцевальную площадку кругом, но не увидел ни своего друга, ни Юберты; грудь его вздымалась от волнения; он провел рукой по своему залитому потом лбу и тяжело вздохнул.

Молодой человек подошел к помосту, где размещались музыканты; обогнув его, он неожиданно оказался перед папашей Горемыкой, который сидел под деревом в окружении новых знакомых и рассказывал им о своих рыбацких подвигах с тем присущим старикам самодовольным многословием, что столь хорошо описал Гомер, и встречающимся как у королей, так и у рыбаков.

Валентин подбежал к Франсуа Гишару и, бесцеремонно растолкав тех, кто толпился вокруг старика, воскликнул:

— Где Юберта?

— Юберта? — переспросил старик, ошеломленный этим внезапным появлением Валентина.

— Куда вы дели вашу внучку? Отвечайте! — потребовал молодой человек.

— Я мог бы сказать, что это не ваше дело, господин Валентин, но я лучше скажу о ваших глазах то же, что обычно говорю о снастях наших буржуа: хоть они сделаны из настоящих ивовых прутьев и правильно сплетены, все равно проку от них никакого! Вы, должно быть, слабы глазами, раз не разглядели Юберту, которая танцует там с вашими друзьями и молодежью своего возраста?

— Эх, Гишар, Гишар, вы глупец!

— О господин Валентин, не годится вам бранить меня, ведь лишь из уважения к вам и господину Ришару я позволил Беляночке пойти на это веселье, которое, как вам известно, не соответствует ни моим вкусам, ни моим правилам.

— Но ее там уже нет, уже нет! — воскликнул молодой человек, будучи вне себя от отчаяния.

— Как нет? — пробормотал папаша Горемыка с таким ужасом, словно внезапно оказался перед бездонной пропастью. — Ее там нет? Но не может быть этого, она, наверное, где-то рядом… Юберта, Юберта! — закричал он в полный голос и стал метаться внутри образовавшегося перед ним людского круга.

Однако вопль старика остался без ответа; рыбак застыл на миг, словно сокрушенный ужасной новостью, а затем повернулся к Валентину и с невыразимой тоской вскричал:

— Но где же она? Где же она?

Молодой человек молча склонил голову — как сильно ни обидел его Ришар, Валентину претило выдавать друга на расправу старику.

— Нет, нет, я не могу в это поверить, — продолжал папаша Горемыка, упорно не желавший видеть свет истины, забрезживший в его душе, — Юберта, моя малышка, мое единственное дитя! Нет, не может быть, господа, вы, наверное, решили посмеяться надо мной, несчастным стариком, который сходит с ума от беспокойства. Нехорошо, верно, смеяться над нежностью деда и потешаться над его седыми волосами, но я все равно вас прощаю, только верните мне внучку, господа, пожалуйста, не продолжайте эту жестокую игру. Я так ее люблю! Видите ли, это не удивительно — когда Юберта была еще малышкой, я схоронил ее мать и бабушку, свою дочь и жену; я баюкал и воспитывал внучку, она выросла у меня на руках, я люблю ее как отец и как мать одновременно… И потом, у меня ничего больше нет; у других есть какие-то забавы и желания, золото, титулы, множество того, что их радует, а у меня лишь она одна. Это луч солнца, озаряющий мой дом и делающий его менее мрачным, я и умереть не смогу без улыбки Юберты. Верните мне ее господа, я заклинаю вас!

Видя, что окружавшие его люди хранят молчание, старик продолжал:

— Ах, черт побери! Если это правда, если у меня в самом деле похитили внучку!.. Если мою девочку околдовали!.. Если один из этих гнусных распутников заманил ее в свои силки… О! Горе мерзавцу!

— Успокойтесь, папаша Гишар, успокойтесь, — сказал Валентин.

Однако рыбак словно не слышал его слов; в этот миг старик заметил в толпе г-на Батифоля, бросился к нему и с такой силой вцепился в его галстук, что едва не задушил чеканщика.

— Это ты, негодяй, — закричал папаша Горемыка, — это ты, подлый мошенник, отнял у меня внучку… Мне известны все твои козни, только ты способен на подобное гнусное похищение… Отвечай, что ты сделал с ней, или я сейчас раздавлю тебя, как червяка, даже если мне не сносить за это головы!..