Все эти три метеорита были угольно-черными и содержали значительное количество воды и углерода, а также такими мягкими, что легко крошились в руках.

При нагревании все три камня издавали резкий запах, похожий на запах нефти, и были просто нафаршированы органическими молекулами.

Коллекция метеоритов, содержавших органические молекулы и воду, росла. Трудно представить себе, как возбуждены и озадачены были тогдашние космохимики, обнаруживая в метеоритах эти вещества. В то время считалось, что органические молекулы связаны исключительно с живыми организмами, и их присутствие в камнях, прилетевших к нам с других небесных тел, казалось невозможным. В 1860 году в своей публикации, в которой он описывал органические молекулы, вплетенные в каменную ткань метеорита Кольд Боккевельд, маститый химик Фридрих Велер заявлял: «Согласно нашим сегодняшним знаниям, эти органические субстанции могли образоваться только в высокоорганизованных телах».

Ясно, что термином «высокоорганизованные тела» Велер прикрывал другое слово, – слово, которое было у всех на языке: жизнь.

Семена сомнения

Богатые органическими веществами и водой углистые хондриты продолжали прибывать на Землю на протяжении всего остатка XIX века и до середины XX.

Углистые метеориты, освещая историю Солнечной системы через призму геологии, имели отношение и к истории гораздо более недавней и близкой нам – к истории биологии. Присутствие молекулы жизни в камнях, которые прилетели с астероидов, привело многих космохимиков к мысли, что такие камни сыграли свою роль в происхождении жизни на Земле. А может быть, пойти еще дальше и предположить, что жизнь существует в Солнечной системе повсюду?

С другой стороны, к середине XX века даже небесные камни, пролежавшие на земле всего несколько дней или часов прежде, чем их подобрали, как Оргей, находились внутри земной биосферы уже около столетия. И нередко космохимики не могли избавиться от подозрения, что многие обнаруженные в метеоритах органические молекулы, а возможно даже большинство из них, были результатом «заражения», занесенного формами жизни, которые наполняют каждую трещинку земной поверхности, а вовсе не имеют внеземного происхождения.

В поисках ответа на эти вопросы ученые принялись за изучение самых богатых углеродом метеоритов: «CI-хондритов», которые были названы так в честь метеорита Ивуна (Ivuna), упавшего в Танзании в 1938 году. На сегодняшний день известно всего девять CI-ходритов – пять «падений» и четыре антарктических «находки». Их общий вес всего чуть больше двадцати килограммов, притом что один Оргей весит почти пятнадцать.

Но Оргей упал больше чем за сто лет до того, как были разработаны хитроумные космохимические исследовательские установки, такие, например, как в Космическом центре Джонсона, в котором хранятся антарктические метеориты и лунные камни, доставленные «Аполлонами». Метеориты, падающие в наши дни, вроде Альенде, могут быть помещены в стерильные условия лаборатории всего через несколько дней после падения. Им обеспечен постоянный обдув холодным воздухом, строгое регулирование влажности, защита от грязи и пыли; прикасаться к ним можно только в перчатках. Историческим метеоритам повезло гораздо меньше – они частенько хранятся в деревянных музейных шкафах или стеклянных витринах; температура и влажность воздуха, в котором они содержатся, почти или вовсе не регулируются.

После падения метеорита Оргей большинство его фрагментов осело в крупных музеях Европы, где они медленно впитывали земной воздух, а с ним неизбежно впускали в себя и армию микробов. Один из фрагментов, обозначенный как «№ 9419», был доставлен в Музей естественной истории в Монтобане во Франции в интервале от двух до четырех недель после падения. Девяносто восемь лет № 9419 терпеливо лежал в музейной витрине в запечатанном стеклянном сосуде, пока его не вытащили оттуда космохимики, чтобы исследовать содержащиеся в нем органические молекулы. За время пребывания в стеклянной тюрьме камень несколько раскрошился от влажного воздуха, иллюстрируя тем самым хрупкость этой разновидности богатых углеродом метеоритов.

Темный камень, частично покрытый лаково-черной оплавленной коркой, был доставлен в лабораторию в Чикаго и бережно разделен на куски. Исследовавшие его космохимики сразу же заметили нечто очень странное: рыжевато-коричневые гранулы, погруженные в смоляночерную массу. Это было не похоже ни на что, когда-либо наблюдавшееся в метеоритах.

Это были не CAI. И не хондры. Это были семена. И они находились внутри метеорита.

Исследователи подумали, что, возможно, они наткнулись на великое открытие: «высокоорганизованные тела» или, выражаясь без иносказаний, жизнь. Оргей был метеоритом, нашпигованным органическими молекулами и практически пропитанным внеземной водой. Если где-то суждено было найтись свидетельствам внеземных форм жизни, то, конечно, именно в таком метеорите. Неужели ученые и правда обнаружили внеземные семена?

Открытие внеземной жизни изменило бы облик науки, но оно требовало и самой жесткой проверки доказательств. Космохимики из Чикаго мобилизовали все свои запасы научного скептицизма, все профессиональное мастерство для решения вставшей перед ними задачи. И сомнения не замедлили появиться.

В массу метеорита Оргей оказались вкраплены не только семена. Там были найдены и фрагменты знакомой каменной породы – кусочки угля, того самого, что горит в печке. Раньше на фоне черноты самого вещества метеорита их не заметили. Кусок Оргея был испещрен угольными фрагментами.

Спустя еще несколько месяцев Альбер Кавалье, тогда директор музея в Монтобане, с несомненностью идентифицировал найденные в метеорите семена как принадлежащие тростнику Juncus conglomeratus, которого много на заболоченных полях и пастбищах. Juncus обычен на юге Франции. Метеоритные семена оказались вовсе не внеземными – они были французскими.

Мысль о возможной подделке разрослась в прямые подозрения, когда была сделана третья находка: клей. Обыкновенный клей, какой варят из лошадиных костей. Этим клеем была пропитана внутренность метеорита – он скреплял отдельные его части в одно целое и фиксировал семена и угольные фрагменты. Тут же обнаружилось, что и «кора плавления» вообще не была корой, образовавшейся, когда поверхностный слой метеорита расплавился при его полете сквозь атмосферу на гиперзвуковой скорости. «Корой» оказался тот же самый клей, нанесенный кисточкой на поверхность Оргея и оставленный сохнуть до появления лакового блеска.

Мистификация была раскрыта, и отчет об этом появился в журнале Science под привлекающим внимание заголовком «Грязный метеорит».1 В течение нескольких недель между падением Оргея и доставкой метеорита в Музей естественной истории в Монтобане в 1864 году неизвестный жулик попытался разыграть ученых, поместив внутрь камня семена. Личность мистификатора, как и его или ее мотивы, затерялась в глубине истории, но как минимум не исключено, что толчком для создания подделки послужило открытие Клезом органических молекул в метеорите. Пытался ли обманщик подстегнуть поиски жизни внутри CI-хондритов или, наоборот, дискредитировать эту идею, неизвестно.

Небесные следы или отпечатки земных пальцев?

В начале 1960-х с бурным прогрессом космических исследований внеземная органическая химия стала быстро возрождаться. Геологи, химики и биологи объединились, чтобы попытаться решить один