Я кивнула, и отступив в глубь комнаты, прикрыла за собой дверь.

Синеборье — это хорошо, это правильно. Это единственное место из прошлой жизни, не вызывающее жгучего раздражения и отторжения.

Собралась я моментально. Собственно говоря, мне и нечего собирать.

Взяв легкую, практически пустую сумку, спустилась вниз, где меня уже поджидал Руслан, со спортивным рюкзаком на плече.

— Готова? — скептично взглянул на мою скромную поклажу.

— Да, — выдавила еле слышно, перехватила сумку, удобно повесив на сгиб предплечья, чуть подрагивающими пальцами заправила за ухо прядь волос, почему-то от волнения горло перехватило, и дыхание сбилось.

Мы вышли из дома, сели в машину, стоящую на подъездной дорожке. Я наблюдала, за тем, как Бекетов заводит двигатель, включает дворники, чтобы смахнуть с лобового стекла пыль и одинокие листья, и не удержалась. Задала вопрос:

— Зачем мы туда едем?

Он устало потер ладонью лицо и со вздохом произнес:

— Так будет лучше…Нам надо уехать…Подальше ото всех. Хотя бы в Синеборье. Там никого сейчас нет, только охрана. Никто не будет…приставать к тебе с ненужными разговорами.

Значит, заметил, что присутствие стаи меня тяготит? Послушал наш разговор с Кириллом и сделал правильные выводы?

— На сколько едем?

— На сколько хочешь. Хоть насовсем.

— Как же работа, дела стаи? — не верилось, что он все это пустит на самотек. Из-за меня.

— К черту все, — раздраженно повел плечами, — ты важнее.

Последняя фраза камнем упала между нами, отбивая все желание говорить. И снова собственная реакция на Бекетова противоречит всем законам логики и здравого смысла. Мне приятно. Как бы я не пыталась этого отрицать, мне приятно.

В Синеборье? Без стаи? Неплохие перспективы. Вот только напрягает тот факт, что я там буду с Русланом практически наедине.



Руслан

Неделя в Синеборье пролетела незаметно. Тут словно время по-другому текло, обволакивая, даря умиротворение. Таня оживать начала, все меньше отсиживаясь в своей комнате. Ей всегда здесь нравилось, а теперь, оказавшись вдали от любопытных глаз, она успокаивалась, становилась менее напряженной.

Меня же она воспринимала как неизбежное зло, от которого никуда не денешься. Неприятно. Но все же лучше, чем было в самом начале, когда забитым зверьком смотрела, шарахаясь от каждого моего движения. Привыкала. Заново.

С утра проснулся с мыслью о том, что надо бы нам с ней куда-то сходить, развеяться, сменить обстановку. Собрался торопливо и к ней отправился.

Таня обосновалась в комнате, расположенной в другом крыле здания — что угодно лишь бы оказаться подальше от меня. Как преодолел расстояние — даже не заметил, только перед дверью очнулся, выныривая из задумчивости, и постучал.

В ответ тишина. Еще раз постучал с тем же результатом. Спит что ли?

Осторожно опустил ручку вниз и, убедившись, что не заперто, толкнул дверь, заглядывая в комнату. Тани там не было: смятая, пустая постель заставила меня напрячься, но тут уловил звук льющейся воды из ванной комнаты. Уже проснулась.

Отступил к выходу, сделал несколько шагов и остановился, не в силах совладать со своими инстинктами, с желанием увидеть ее. Словно в трансе направился к ванной, открыл дверь и замер на пороге, не решаясь через него переступить.

Моя самка не смотря, ни на что. Моя! Волчица с необычным окрасом, от которой дрожь внутри. Ее отстраненность била по нервам, по самолюбию. Ее страх, проскакивающий в напряженном взгляде, стоило только остаться близко к ней, доводил до исступления.

Как маньяк наблюдал за ней, скользя диким, жадным взглядом по ладной, но изрядно исхудавшей фигуре. По длинным гладким ножкам, плоскому животику упругой груди, с призывно сжавшимися сосочками. Каменный член в штанах дернулся, болезненно пульсируя, требуя разрядки. Я уже ни о чем не мог думать, кроме как о том, чтобы заключить ее в свои объятия, сделать своей. Волк внутри лютовал, не понимая, какого черта медлю, требовал схватить ее, унести к себе и никогда не отпускать. Рычал «моя», не видя на своем пути преград. У него все просто. Он хотел быть со своей парой.

Татьяна смывала шампунь с волос. Пена, белыми разводами стекала по бледной коже, по плечам, груди, животу, а я все смотрел, с каждым мигом все больше теряя контроль над собой, над своими желаниями.

Зарывшись пальцами в волосы, плавно массировала голову, прикрыв глаза, не замечая ничего вокруг.

Я нервно сглотнул, с трудом удерживая себя на месте. Это просто пытка какая-то! Страстно желать быть с ней рядом, и боятся сделать шаг, бояться напугать ее.

Таня подставила лицо, под теплые струи тропического дождя и, медленно переступая с ноги на ногу, повернулась ко мне спиной.

Такое чувство, словно бежал, разогнавшись до предельной скорости, а потом с размаху налетел на кирпичную стену.

Темные, ярко выделяющиеся на коже рубцы. Шрамы, сползающие вниз по спине, к пояснице, грубым изгибом срываясь по бедру вниз, почти до самого колена. Исполосованное плечо, темные уродливые рубцы до локтя.

Следы, которые оставил я. Своими зубами, когтями.

Меня как будто в кипящий котел окунули, с размаха, заставляя вариться в нем живьем.

Уже не думая, что делаю, сделал шаг к ней.

Только тут Татьяна услыхала, почувствовала мое присутствие. Резко обернувшись, прижалась к светлой кафельной стене, глядя на меня широко распахнутыми перепуганными глазами.

Сейчас ее страх не остановил меня. Подойдя в плотную, подхватил ее под руку и бесцеремонно развернул к себе спиной. Она попыталась вырваться, но, перехватив ее руки, с силой прижал к стене, пресекая любые попытки побега.

— Что это? — голос срывался. Эти жуткие шрамы вблизи казались еще ужаснее. Неровные, глубокие, небрежно сшитые. Хирург, проводивший операцию, явно не думал об эстетической составляющей, просто методично, равнодушно стягивал края раны.

Таня сжалась в моих руках, как маленькая мышка. Затрепетала, загудела от страха. Ее ужас был таким осязаемым, что казалось, чувствую его горький привкус.

Все это: безобразные рубцы, ее паника в моем присутствии, сводили с ума. Я бы убил того, кто сделал с ней такое, кто превратил жизнелюбивую нежную волчицу, в запуганного зверька, мечтающего скрыться от посторонних глаз. Но беда в том, что это я сам. Все это — результат моих действий.

П***ц, лучше бы сам сдох там, в лесу, на гребаной поляне.

— Что это? — еще раз спросил с нажимом, пальцами касаясь некрасивых бугров на нежной коже. Она выгнулась, задрожала еще сильнее, попыталась отодвинуться, но я лишь сильнее придавил ее своим весом к стене.