— Так и появился Немезид?

— Да, так и появился Немезид! — (Деборе показалось, что Гейдж смотрит на нее каким-то странным, пустым, отсутствующим взглядом.) — У меня нет другого выбора, Дебора, а у тебя есть!

— Ничего не понимаю! — Она схватилась за голову и затряслась от смеха. — Совершенно ничего не понимаю!

— Я не сказал тебе честно, кто я на самом деле. Человек, в которого ты влюбилась, был нормальным!

Сбитая с толку, Дебора снова схватилась за голову.

— Я не следил за тобой. Я тебя полюбил! Но черт возьми, я же ненормальный! — В его взгляде внезапно появилась ярость. — И никогда не стану нормальным. Это проклятие останется со мной до смерти! Я не могу тебе сказать, откуда я это знаю, просто знаю, и все.

— Гейдж…

Но когда она протянула к нему руку, он отпрянул.

— Мне не нужна твоя жалость!

— Я тебя и не жалею, — резко сказала она в ответ. — К чему? Ты же не болен. Ты полностью здоров. Если уж на то пошло, скорее я сердита, потому что ты скрыл от меня такой важный факт. И я знаю почему. — Отодвигаясь от него, она поправила волосы. — Ты думал, я убегу, да? Ты думал, я слишком слаба, слишком глупа или слишком хрупка, чтобы пережить это? Ты не доверял мне даже в любви! — Поднявшаяся ярость буквально ослепляла ее. — Ты не доверял мне даже в любви! — твердила она. — А впрочем, черт с тобой! Я люблю тебя и буду любить всегда!

Она повернулась и стремительно направилась к лестнице. Он поймал ее у основания, притянул к себе и крепко обнял, несмотря на все ее ругательства и сопротивление.

— Ругай меня сколько угодно! — Он схватил ее за плечи. — Если хочешь, побей! Только не уходи.

— Ты же был уверен, что я уйду, не так ли? — усмехнулась Дебора. Она запрокинула голову и отшатнулась от него. — Ты думал, что я испугаюсь и убегу?

— Да.

Ей хотелось закричать на него. Но она увидела, что за жестким самообладанием в его взгляде таится страх. Все обвинения растаяли как дым.

— Ты ошибся, — спокойно проговорила Дебора. Продолжая смотреть на Гейджа, она поднялась на цыпочки и поцеловала его.

Оба затрепетали — от облегчения, а затем от возбуждения. Он крепко сжал ее в объятиях, словно желая поглотить целиком. Как бы ни был велик его страх, на смену ему быстро пришло желание. Он ощутил на ее губах не жалость, а страсть.

С тихими, соблазнительными, гортанными стонами она стала стягивать с себя халат. Это было нечто большее, чем предложить себя. Это было требование взять ее такой, какая она есть, позволить, чтобы ее взяли. Он положил руки ей на плечи. Он попался в сети безумия, очищающего безумия.

Она потянула его за рубашку и требовательно, с вызовом воскликнула:

— Давай займемся любовью! Прямо сейчас!

Гейдж не мог противиться такому призыву, и они упали на пол.

Бешеные и неистовые. Разогретые и голодные. Они сошлись. Любовная сила извергалась, как раздуваемые ветром языки пламени. Так всегда было и будет между ними, думала она, даже и не пытаясь унять дрожь своего тела. И все же теперь в их отношениях появилось нечто большее. Единство. Сочувствие, доверие, уязвимость, смешанные с телесным голодом. Никогда еще она не хотела его так сильно.

Она запустила руки в его темные волосы и приподнялась над ним. Ей хотелось видеть его лицо, его глаза.

— Я люблю тебя! — Дыхание с хрипом вырывалось таз ее горла. — Дай мне показать, как я тебя люблю!

Хрупкая, быстрая, жадная, она касалась влажными губами его шеи, груди, напряженных мышц живота. Кровь стучала в его голове, его сердце, его чреслах.

Она была чудом, вторым чудом, данным ему за его жизнь. Он потянулся к ней за любовью и спасением.

Их тела сплелись. Они не замечали ни жесткого пола, ни шума и гула работающих машин.

Их сердца бились как бешеные. Каждое прикосновение казалось сильнее, чувственнее предыдущего.

Наслаждение длилось и длилось, казалось, ему не будет конца.

Наконец, обмякнув, словно лишенная костей, она соскользнула по нему. Ее губы коснулись его губ один раз, потом еще, пока она не положила голову ему на плечо и не затихла. Никогда еще она не чувствовала себя более красивой, более желанной, более наполненной жизнью, чем сейчас, возле его сердца, бешено бьющегося рядом с ее сердцем.

Она повернулась и подарила ему теплый поцелуй:

— Только так я могла сказать тебе, что ты неотделим от меня.

— Мне нравится, как ты умеешь объяснять. — Он мягко провел рукой по ее спине. Она принадлежала ему. Он был безумцем, сомневаясь в этом и в ней. — Это означает, что я прощен?

— Ты ни в чем не виноват, за что мне прощать тебя? — Опершись на его плечи, она поднялась. — Не понимаю, что ты за человек! Может быть, никогда и не пойму! Но послушай меня. Мне нужно все или ничего! Я видела, что сделали с браком моих родителей увертки, отрицания, отказы. Мне не хочется так жить.

Он осторожно накрыл ее руку своей рукой.

— Это предложение? Она не колебалась:

— Да.

— Ты хочешь получить ответ немедленно?

Она прищурилась.

— Да. И не думай, что сумеешь отделаться от меня, исчезнув! Я подожду, пока ты вернешься.

Он засмеялся, пораженный, что она шутит над тем, что, по его мнению, должно было оттолкнуть ее.

— Тогда, полагаю, тебе придется сделать из меня честного человека.

— Я так и сделаю! — Она коротко поцеловала его и принялась надевать халат. — Не такое уж хлопотное дело!

— О'кей.

— Как только мы покончим с этим делом, мы поженимся!

— Согласен. — В его глазах заплясали веселые чертики. — Что-нибудь еще?

Она без запинки выпалила:

— Хочу детей прямо сейчас. Он натянул джинсы.

— Сколько именно?

— Одного зараз.

— Звучит разумно.

— И…

— Подожди минутку! — Он взял ее за руки. — Дебора, я хочу жениться на тебе, хочу всю жизнь, просыпаясь, видеть тебя рядом! Я хочу семью, хочу детей! — Он поцеловал ее пальцы. — Хочу всю жизнь прожить с тобой! — Гейдж следил за ее мерцающими глазами. — Но сейчас я хочу кое-что еще!

— Что?

— Позавтракать!

— Я тоже! — Сдерживая смех, она обняла его.

Они поели в кухне, им было весело и удобно, словно они всю жизнь вместе начинали новый день. Светило яркое солнце, кофе был очень крепким. У Деборы накопилось к Гейджу множество вопросов, но она сдерживала себя. Пусть это утро они проведут просто как двое влюбленных!

Обычных влюбленных, думала Дебора. Странно, но она чувствовала, что они и были обычными людьми, невзирая на некоторые экстравагантные особенности их жизни. Ведь, в сущности, им обоим хотелось одного: сидеть вот так на солнышке в кухне и болтать о разных пустяках.