Не было ни малейшего ветра, кроме слабого течения воздуха, вызванного нырянием судна. Дым, вылетавший из трубы, опускался на палубу, Джакс дышал им, пробираясь вперед. Он чувствовал осмысленную пульсацию машин, слышал слабые звуки, словно пережившие великий рев бури: стучали поломанные снасти, на мостике быстро перекатывался какой-то обломок. Он смутно различил коренастую фигуру своего капитана, раскачивающуюся на одном месте, как будто пригвожденную к доскам. Капитан держался за погнутые поручни. Неожиданное затишье угнетающе подействовало на Джакса.

– Мы покончили с этим, сэр, – задыхаясь, выговорил он.

– Я думал, что вы справитесь, – сказал капитан Мак-Вир.

– Думали? – буркнул Джакс.

– Ветер вдруг спал, – продолжал капитан.

Джакс взорвался:

– Если вы думаете, что это было легко…

Но капитан, уцепившись за поручни, пропустил его слова мимо ушей.

– Судя по книгам, самое скверное еще впереди…

– Среди них большинство были полумертвые от страха и морской болезни, иначе ни один из нас не выбрался бы оттуда живым, – сказал Джакс.

– …Должен был поступить с ними по справедливости, – флегматично пробормотал Мак-Вир. – В книгах вы не все найдете…

– Я думаю, они набросились бы на нас, если бы я не приказал матросам поскорей убраться! – с жаром продолжал Джакс.

Раньше они надрывались от крика, но этот крик был не громче шепота; теперь же, в неподвижном воздухе, голоса их звучали очень громко и отчетливо. Им казалось, что они разговаривают в темной и гулкой пещере.

Через рваное отверстие в куполе облаков свет звезд падал на черное море, вздымающееся и опускающееся. Иногда верхушка водяного конуса рушилась на судно, смешиваясь с крутящейся пеной на затопленной палубе, а «Нянь-Шань» тяжело переваливался на дне круглой цистерны из облаков. Это кольцо густых паров, бешено вращающееся вокруг спокойного центра, окружало судно, подобно неподвижной сплошной стене, пугающей своим зловещим видом. В этом кольце море, казалось, сотрясалось изнутри, вздымалось остроконечными валами, которые наскакивали друг на друга и тяжело ударяли о борта судна; и тихий стонущий звук, бесконечная жалоба взбешенного шторма, слышался за пределами этого грозно притихшего круга. Капитан Мак-Вир молчал, и чуткое ухо Джакса уловило слабый протяжный рев какого-то огромного невидимого вала, набегающего под покровом густой тьмы, зловеще ограничивающей его кругозор.

– Конечно, – начал он злобно, – они подумали, что мы пользуемся случаем их ограбить. Ну еще бы! Вы сказали – соберите деньги. Легче сказать, чем сделать. Откуда они могли знать, что мы замышляем? Мы вошли, ворвались – прямо в самую гущу их. Пришлось брать их натиском.

– Раз дело сделано… – пробормотал капитан, не пытаясь взглянуть на Джакса. – Я должен был поступить по справедливости.

– Нам еще придется чертовски расплачиваться, – сказал Джакс, чувствуя себя глубоко обиженным. – Дайте им только оправиться, а тогда увидите. Они вцепятся нам в горло. Не забывайте, сэр, что теперь мы не на британском судне. Им это хорошо известно. Сиамский флаг.

– Тем не менее мы находимся на борту, – заметил капитан Мак-Вир.

– Опасность еще не миновала, – пророчески изрек Джакс, покачнувшись и хватаясь за поручни. – Судно разбито, – прибавил он слабым голосом.

– Опасность еще не миновала, – вполголоса подтвердил капитан Мак-Вир. – Присмотрите минутку за судном.

– Вы уходите с мостика, сэр? – быстро спросил Джакс, словно шторм, несомненно, должен был атаковать его, едва он останется один на мостике.

Он следил, как судно, избитое и одинокое, тяжело пробиралось среди диких декораций – черных водяных гор, освещенных блеском далеких миров. Оно двигалось медленно, выдыхая в самое сердце урагана избыток своей силы – белое облако пара – с глухим вибрирующим звуком; казалось, будто живое существо, стремясь возобновить поединок, посылало вызывающий трубный сигнал. Внезапно он смолк. В неподвижном воздухе поднялся стон. Над головой Джакса несколько звезд бросали лучи в колодезь черных паров. Чернильный край облачного диска, хмурясь, навис над судном, пробирающимся под клочком сияющего неба. И звезды пристально глядели на судно, словно в последний раз, и их блестящая гроздь казалась диадемой на хмуром челе.

Капитан Мак-Вир отправился в штурманскую рубку. Света там не было, но он почувствовал беспорядок в комнате, где привык жить. Его кресло было опрокинуто. Книги рассыпались по полу; под ноги попал кусок стекла. Он ощупью полез за спичками и нашел коробку на полке с высокой закраиной. Зажег спичку и, прищурив глаза, поднес огонек к барометру, все время кивавшему своей блестящей верхушкой из стекла и металла.

Барометр стоял низко, невероятно низко, так низко, что капитан Мак-Вир заворчал. Спичка потухла, и толстыми окоченевшими пальцами он поспешно достал другую.

Снова маленький огонек вспыхнул перед кивающей верхушкой барометра. Глаза капитана Мак-Вира сузились, внимательно вглядываясь в прибор, словно ожидая неуловимого сигнала. Физиономия его была серьезна; он походил на обутого в сапоги безобразного язычника, курящего фимиам перед капищем своего идола. Ошибки не было. Никогда, за всю свою жизнь, он не видел, чтобы барометр стоял так низко.

Капитан Мак-Вир тихонько свистнул. Он погрузился в размышления; огонек съежился в синюю искру, обжег его пальцы и погас. Может быть, барометр испортился!

Над диваном был привинчен анероид. Он повернулся к нему и снова зажег спичку: белый диск другого прибора многозначительно глянул на него с переборки, с видом, не допускающим возражений, словно равнодушие материи сделало непогрешимой мудрость людей. Теперь сомнениям не было места. Капитан Мак-Вир недовольно фыркнул и бросил спичку.

Значит, худшее еще впереди, и если верить книгам, то это худшее окажется очень скверным. Испытания последних шести часов расширили его представление о том, какова может быть непогода, «Будет что-то ужасное», – мысленно произнес он. Зажигая спичку, он глядел только на барометр, но тем не менее увидел, что его графин и два стакана вылетели из своих подставок. Казалось, благодаря этому он глубже уяснил себе, какую качку вынесло судно. «Я бы этому не поверил», – подумал он. И письменный стол его был очищен: линейки, карандаши, чернильница – все вещи, имевшие свое определенное и надежное место, скатились, как будто чья-то злобная рука хватала их одну за другой и швыряла на мокрый пол. Ураган проник в его аккуратно прибранное жилище. Раньше этого никогда не случалось, и, несмотря на все свое хладнокровие, он почувствовал страх. А худшее еще впереди! Он был рад, что вовремя обнаружил беспорядки в межпалубном пространстве. Если судну все-таки суждено затонуть, оно пойдет ко дну, но на нем не будет людей, сражающихся между собой зубами и когтями. Это было бы отвратительно! И в этом чувстве капитана Мак-Вира было что-то человечное и смутное понимание того, чему надлежит быть.

Эти мимолетные мысли были, однако, по существу своему тяжеловесны и медлительны, соответственно характеру этого человека. Он вытянул руку, чтобы положить коробку спичек в угол на полку. Там всегда лежали спички – по его приказанию. Это было давным-давно внушено стюарду: «Коробка – вот здесь, видите? Не в глубине… Чтобы я мог достать рукой. Может спешно понадобиться свет. На борту судна нельзя предугадать, что тебе может понадобиться. Вы это запомните».