После назначения Кирилл проснулся наместником при полутора миллиардах кубах газа, которые должны были пойти с Чираг-Герана с лета будущего года. Его не мог снять Заур, потому что это вряд ли поняли бы на Западе. Его не мог снять сэр Метьюз, потому что это вряд ли понял бы Заур. Собственно, его не мог снять никто, кроме снайпера, потому что отставка Кирилла Водрова с поста президента компании была прописана в условиях займов, предоставляемых под проект, как повод для пересмотра процентных ставок.

Оставались всякие мелочи, вроде трупов мальчишек на Белой Речке или замерзшей грязи перед пустым домом Ташова, – но когда речь идет о компании в двадцать миллиардов долларов будущей капитализации, мелочи несущественны.

Тут надо напомнить, что в республике в это время были выборы.

Выборы эти были двух сортов: во-первых, в Государственную Думу, и относительно этих выборов господствовало полное единодушие. Заур позвонил главам районов и напомнил, что за «Единую Россию» должны проголосовать не менее девяноста процентов избирателей, и многие главы районов положили для себя встречные обязательства довести этот процент до девяносто семи и выше. Перешли бы и сто, но все-таки было как-то неудобно.

Однако, кроме этого, намечались выборы собственно глав районов, и местного парламента, и мэра Бештоя, и тут была несколько другая картина.

Никак нельзя сказать, чтобы в республике не было демократии. Может быть, в том смысле, если считать, что один человек – один голос, демократии в ней не было, но если считать один автомат за один голос, то демократия в ней, конечно, была, и тот человек, у которого была тысяча автоматчиков, имел, соответственно, тысячу голосов. Может быть, это была и не самая совершенная демократия в мире, но все-таки, согласитесь, диктатурой такое положение назвать нельзя.

Дауд Казиханов, которого Заур уволил с Пенсионного Фонда, выставился депутатом в Тленкойском районе, а племянник его – в Шамхальском; бывший мэр Торби-калы откупил две партии – «Яблоко» и ЛДПР, Дорожный Фонд взял в лизинг «Патриотов России», но больше всех хлопот Зауру доставлял Сапарчи Телаев.

Он выставил семь человек сразу по семи районам; он финансировал оппозиционный телеканал, а в аренду он взял сразу четыре партии: «Зеленых», коммунистов, СПС, и еще одну, которая регулярно проводила в Москве митинги под лозунгом «Россия для русских» и призывала бить кавказцев и евреев.

Эта партия была немножко удивлена, когда ей предложили открыть отделение в республике Северная Авария-Дарго, но потом ее лидеры приехали в Торби-калу, покушали с Сапарчи шашлык и очень успешно выступили на митинге против коррумпированного правительства президента-миллиардера. Правда, в связи с местным колоритом им пришлось немного переделать свой лозунг, и вместо «Россия для русских!» они кричали «Кавказ для горцев!».

В общем, все эти партии выставили людей в парламент, а сам Сапарчи Телаев баллотировался в мэры Бештоя.

Каждый день Сапарчи выступал на митингах. Он раздавал деньги, обещания и интервью. Он обличал Заура Кемирова за то, что тот готов восстать против Москвы и за то, что тот заискивает перед Кремлем. За то, что тот сжигает дома боевиков, и за то, что не может поймать Булавди Хаджиева. Он проводил митинги и устраивал концерты.

Однажды он привез на концерт девиц, которые разделись прямо на сцене, и после концерта люди Джамалудина поймали этих девиц и немножко побили. А другой раз Сапарчи привез на концерт каких-то геев, и они закричали со сцены «Мы тебя любим, Сапарчи», и Сапарчи самому пришлось побить артистов, чтобы не потерять избирателей.

Народ ходил то на один митинг, то на другой, и так как на каждом митинге раздавали подарки, то народ привык к подаркам и считал, что если подарков не раздают – это ущемление демократии. Однажды начальник охраны Сапарчи повздорил с людьми, которые хотели запретить митинг, и дело дошло до стрельбы. Другой раз блокпост задержал Сапарчи на подъезде к Бештою, и Сапарчи накатал жалобу в Верховный Суд, о том, что вооруженные опричники Джамалудина препятствуют демократическим выборам.

* * *

За неделю до выборов, в конце ноября, в Торби-кале праздновали свадьбу: Дауд Казиханов выдавал дочь замуж за племянника военкома. На свадьбе собрались несколько сот гостей и пятнадцать депутатов местного ЗАКСа. Восемь из них были из числа самых влиятельных людей республики, и еще семерых депутатов привез с собой Сапарчи.

В свое время Сапарчи финансировал выборы этих семерых, и теперь, когда Кемировы уничтожили демократию в республике, Сапарчи поселил их у себя на дворе и возил их в парламент, чтобы они голосовали как надо и чтобы противники демократии не украли их по дороге.

Кроме Сапарчи, на эту свадьбу приехали бывший мэр Торби-калы, и бывший председатель Верховного Суда, приходившийся дядей покойному президенту. Но самым удивительным гостем на этой свадьбе был бывший прокурор Набиев.

Дело в том, что прокурора Набиева никто не видел и не слышал вот уже два месяца, и многие точили зубы на его завод; и вдруг он приехал на эту свадьбу, вместе с Христофором Мао и еще двумя генералами из Москвы, и сидел за столом в очень внушительном виде, с золотым блюдцем часов на правой руке, с золотой цепью на шее и в огромной барашковой шапке, закрывавшей лоб и уши.

На свадьбе ели и барашка, и хинкал, и заморский фрукт папайю, но больше всего гости на свадьбе ели бывшего прокурора. Разумеется, барашка ели руками, а прокурора – глазами, но все-таки он возбуждал всеобщее любопытство, и всем ужасно хотелось посмотреть на его уши. Но бывший прокурор ушей не показывал, а фигурял только золотым блюдцем часов, а когда заиграла лезгинка, Сапарчи и Наби вышли в круг и стали разбрасывать деньги.

Лезгинка играла, пары плясали, деньги летели, и вскоре пол под каблучками невесты был покрыт стодолларовыми банкнотами, как горы снегом зимой.

Вот после лезгинки все сели за стол, и Сапарчи откупорил бутылку коньяка, и один из депутатов, по имени Асхаб, спросил у бывшего прокурора, как теперь обстоят его дела.

Бывший прокурор переглянулся с Христофором Мао, который сидел по правую руку от него, и с главой УФСБ по республике, который сидел по левую руку, и сказал:

– Я теперь уполномоченный президента по правам человека на Северном Кавказе.

Тут Асхаб навострил уши и спросил:

– Наби, а не можешь ли ты защитить мои права? Потому что я так и не получил деньги за щебенку, которую я отгружал Зауру!

– Это можно, – сказал уполномоченный по правам человека.

– Эй, Наби, – сказал еще один бизнесмен, бывший на свадьбе, а не можешь ли ты защитить мои права? Потому что я так и не получил денег за дорогу от Бештоя до Торби-калы.

– Это можно, Асадулла, – ответил бывший прокурор.

– Эй, Наби, – сказал третий человек, которого звали Мурад, – а не можешь ли ты защитить и мои права? Я ведь до сих пор не получил денег за ремонт больницы! Что за идиотскую систему учредил Заур! Раньше я получал из Москвы деньги в декабре, половину отдавал назад, а половину клал в карман, и я спокойно имел миллион долларов, не шевельнув и пальцем, а теперь я строю и строю, а денег, наоборот, нет!