на первый взгляд. Глубокие и сверхглубокие колодцы. А мы, как я тебе сказал уже когда-то, не знаем ничего, кроме каких-то снов и туманов…

Весь этот день прошел очень беспокойно во Дворце Сновидений. Сразу после полудня действительно арестовали начальника отдела Интерпретации, а также часть руководителей Табира. После обеда все ожидали новых задержаний. Но до самого вечера больше ничего не произошло.

Марк-Алем вернулся домой, в нетерпении дожидаясь того момента, когда можно будет все рассказать матери. И он изложил ей все по порядку, слегка удивленный тем, что не увидел, вопреки ожиданию, радости в ее глазах.

Послали человека в дом Визиря в надежде, что тот передаст какую-нибудь добрую весть о Курте, но посланный вернулся, не принеся никаких известий.

Хотя он и был измучен недосыпом, Марк-Алем никак не мог заснуть. В какой-то момент ему показалось, что он задремал, но тут же очнулся от какого-то далекого шума. Он встал, подошел к окну, но никак не мог понять, что происходит. Затем разглядел вдали слабое зарево, и у него мелькнула мысль: не горит ли Дворец Сновидений? Но тут же сообразил, что огонь был в другой стороне. Он снова улегся и еще долго вертелся, не в силах заснуть.

Рассвет еще только забрезжил, когда он встал, тщательно побрился и раньше, чем обычно, собрался идти в Табир-Сарай.

VII. ПРИБЛИЖЕНИЕ ВЕСНЫ

О событиях той ночи так никто никогда и не узнал. Туман по-прежнему окутывал не только мелкие подробности, но и самую суть событий, более того, с прошествием дней он лишь сильнее сгущался.

Всю неделю во Дворце Сновидений шли аресты. Основной удар пришелся на баш-эндероров. Тех из них, кто избежал тюрьмы, выгнали из отдела Главного сна и перевели в Селекцию, Экспедицию, а кого-то даже в Переписку. Одновременно из Селекции и Интерпретации стали отбирать людей, которые смогли бы занять освободившиеся места в опустевших кабинетах разгромленного отдела. Марк-Алем был одним из первых, кого выбрали для работы там. Спустя два дня, когда он еще не успел прийти в себя от произошедших изменений, его вызвали в дирекцию (где часть кабинетов тоже совершенно опустела, поскольку их обитатели отправились в тюрьму), чтобы объявить ему о назначении начальником баш-эндероров.

Марк-Алем был застигнут этим врасплох. Никому и в голову не могла прийти мысль, что возможны такие прыжки в карьере. Ясно было, что Кюприлиу старались наверстать упущенное.

В то же время от Курта не было никаких известий. Визирь был постоянно занят. Марк-Алем никак не мог взять в толк, почему тот, сумевший пошатнуть государственные основы, не мог освободить из тюрьмы собственного брата. Но, возможно, у него есть причины не спешить с этим, думал Марк-Алем. Наверное, он знал, что так будет лучше.

Марк-Алем и сам с головой погрузился в работу, и у него оставалось не так много времени для досужих размышлений. Отдел нужно было перестроить с самого основания. Папки с нерассмотренными делами лежали грудами. А пятница, день отправки султану главного сна, приближалась так быстро.

Марк-Алем становился все более мрачным и необщительным. Хотя он и предпринимал сверхчеловеческие усилия, чтобы оставаться прежним, он чувствовал, что во всем его существе, в манере разговора, даже в походке что-то неотвратимо менялось. Он принимал облик тех людей, которых в прежней жизни терпеть не мог, — высокопоставленных чиновников.

На самом деле по мере того, как дни пролетали на новой работе, он все отчетливее осознавал, насколько важный пост занимает во Дворце Сновидений. Теперь его карета, с дверцами и облучком, выкрашенными в бледно-голубой цвет, каждый день дожидалась перед домом, и он чувствовал, что не только карета, но само его присутствие распространяло вокруг благоговение, молчание и страх. У него это вызывало усмешку, поскольку и действительно невозможно было представить, что именно он, страдавший больше всех от таинственности и важности, исходящих из чиновничьих кабинетов, теперь и сам стал источником страха и таинственности. Но, может быть, это естественно, задумывается он иногда. Может быть, именно потому, что он был чувствительнее других к их воздействию, в нем накопилось столько слоев мрака и страха, что теперь излишек их выплескивался наружу.

Погруженный в работу, он не заметил, что зима начала смягчаться. Дворец Сновидений работал круглые сутки. Как один из его главных руководителей, Марк-Алем читал каждое утро специальную ежедневную особо секретную сводку. После убийства рапсодов в Албании заметно усилилась бессонница. Степень нормальности сна других народов менялась в зависимости от событий, происходивших на их землях, а вот о бессоннице в Албании готовился особый доклад. Торговец овощами, отправивший фатальное сновидение, уже несколько дней содержался в одном из изоляторов для дачи необходимых пояснений. Протоколы его допросов занимали уже более четырехсот страниц. В целом ожидался сезон беспокойного сна и увеличение процентной доли кошмаров.

У Марк-Алема появилась привычка долго тереть глаза, словно образовавшаяся на них от чтения пленка никак не стиралась.

Однажды вечером, вернувшись, как обычно, с работы домой, он увидел белое, как известка, лицо Лёки. Знакомая, привычная некогда сосущая пустота, вызванная охватившим его ужасом, пустота, о которой он уже подзабыл за несколько прошедших недель, тут же возникла вновь где-то под ложечкой.

— Что? — тихо спросил он. — Курт?

Лёка утвердительно кивнула головой.

— То есть его не выпустят, — пробормотал он. — Сколько лет?

Глаза, готовые, казалось, раствориться от вытекавшей из них влаги, застыли в скорбном оцепенении на лице Леки.

— Сколько лет тюрьмы ему дали, я спрашиваю, — повторил Марк-Алем, но та вновь промолчала. Только глаза ее глядели все так же безнадежно, как и раньше. Он схватил ее за плечи, яростно встряхнул и захлебнулся рыданиями сам, медленно начиная понимать, что произошло. Курта приговорили к смерти. Только что пришло сообщение о том, что ему отрубили голову.

Часы напролет он сидел, запершись в своей комнате, в то время как его мать плакала в одиночестве у себя, в дальней комнате на втором этаже. Да как такое возможно, вновь и вновь спрашивал он себя. Да как же такое вообще было возможно, что именно в тот момент, когда освобождение казалось вопросом дней, его приговорили к смерти и приговор был приведен в исполнение в такой спешке. Марк-Алем сжимал виски руками. Выходит, что ответный удар Кюприлиу, возвращение их к власти, его головокружительная карьера — все это было лишь обманом, хитрой проверкой, возможно организованной с целью нанесения нового удара. Но теперь ему было все равно. Пусть наносят удар, жестокий и безжалостный, и как можно скорее, чтобы покончить со всей этой историей раз и навсегда.