– Чёрт, я ведь был уверен, что перед смертью некому будет подать мне стакан воды!

– Уговорили, попозже оставлю вам свой номер телефона. В старости, когда соберётесь умирать, позвоните. Я пришлю вам с курьером пару бутылок минералки.

– Вы невероятно добры. Скажите, мне только кажется, или я смог пошевелить пальцами?

Мигом расплескав налитую в стакан воду, я устремила взгляд на его кисти. Пальцы правой руки действительно едва заметно подрагивали.

– Слава богу! – выдохнула я.

С этого момента дело пошло на лад. Контроль над конечностями возвращался быстро, пусть пока не полный, но это было вопросом времени. Теперь можно было со спокойной душой вызвать в медотсек кого-нибудь из экипажа, но прежде я предложила Уолксу отправить в утилизатор контейнер с ядовитым веществом.

– Ни в коем случае! – запротестовал он.

– Вы что, собираетесь снова работать над тем лекарством?!

– Разумеется. Только на сей раз с соблюдением всех предписываемых мер безопасности, – успокоил меня врач. – Например, займусь этим только после посадки. Надеюсь, в ближайшее время на Миенге не ожидается землетрясение? – подмигнул мне он.

– Ну, если оно произойдёт, и у вас снова разобьётся пробирка, зовите. Я уже поднабралась опыта, в следующий раз буду работать быстрее.

– Вы героическая женщина, Марина, – улыбнулся он. – Впрочем, я давно это понял.

Я нахмурилась. Это когда же? Из всех совершённых мною поступков на ум приходил только один, который можно с определённой натяжкой назвать геройством, – побег с Новой Земли ради малознакомого длинноклюва. Правда, наверное, он был скорее идиотским, но ведь грань между идиотизмом и геройством, кажется, чрезвычайно зыбка? Но вслух я высказала совершенно иное предположение:

– Это когда я самоотверженно провалялась в джакузи целых двадцать минут подряд?

– Нет. Перед началом рейса, когда отчаянно защищали передо мной своих крокодилов.

– Они не крокодилы! – возмутилась я.

Уолкс усмехнулся.

– Вот именно об этом я и говорю.

Из медотсека я вышла на негнущихся ногах, с трудом добралась до своего мини-зоопарка, но лишь для того, чтобы попросить Тима ещё пару часов подежурить без меня. Напарник определённо был удивлён как моим продолжительным отсутствием, так и внешним видом, но к чести его надо сказать: он умел не задавать лишних вопросов. Я же чувствовала себе совершенно вымотанной и к тому же морально истощённой, будто сама едва избежала встречи со смертью. И отправилась к себе в каюту, прямиком под струи горячего душа. Да здравствует Макнэлл, благодаря которому меня больше не пугали водные процедуры!

Через несколько часов мы благополучно приземлились в космопорту Миенга. Инцидент в медотсеке не стал достоянием гласности, хотя некоторые члены команды были в курсе. Сэм искренне и очень эмоционально поблагодарила меня за дока, а Гайка, как ей свойственно, повисла у меня на шее. Капитан постучался ко мне в каюту, чтобы лично высказать свою признательность, и заявил, что считает нужным выразить благодарность при всём экипаже. Я отказалась, сразу по нескольким причинам. Во-первых, просто не хотелось оказаться в центре всеобщего внимания. Во-вторых, я не считала, что сделала нечто особенное: всё решили обстоятельства, которые в нужный момент привели в отсек Уолкса именно меня. Любой на моём месте оказал бы помощь и справился бы с задачей, учитывая детальные и грамотные инструкции, излагавшиеся самим доктором. А в-третьих, было морально тяжело слушать слова благодарности из уст тех, кого я обманула в самом начале нашего знакомства и продолжала, по сути, обманывать.

– К сожалению, я не могу повысить вас в звании, – посетовал он. – Вы ведь работаете по контракту и в армии формально не состоите.

– А можно сделать кое-что другое? – Я подняла на него просительный и заодно кокетливый взгляд. – Как насчёт того выговора за сбежавшую фрогги? Может быть, реально не давать этому делу дальнейший ход?

– Реально, – усмехнулся капитан. – Можете быть спокойны: в ваше личное дело эта информация не попадёт. А вот сведения о сегодняшнем событии там присутствовать будут.

Мы разошлись, довольные друг другом. Я не запросила у командования корабля ничего мало-мальски существенного с их точки зрения, и при этом приобрела именно то, что было важно лично для меня.

Я в кои-то веки дежурила при животных, не отвлекаясь на всевозможные ЧП большего и меньшего масштаба, когда увидела приближающегося по коридору Уолкса. Непосредственно перед этой встречей мы с Тимом совместными усилиями подпилили рога арензийскому капросу. Теперь помощник отправился в подсобку, где хранились инструменты, дабы унести опасный предмет подальше от животных. А я осталась успокаивать разволновавшегося зверя, до которого никак не удавалось донести ту нехитрую мысль, что все предшествовавшие манипуляции проводились ради его собственного блага.

Тут-то в зоопарке и появился Уолкс. Причём не просто Уолкс, а с цветами.

– Не знаю, любите ли вы морские розы, – объявил он, вручая мне букет. – Но подумал, что раз ваше имя означает «морская», стоит попробовать.

В руках я теперь держала более десяти цветков с синими бутонами и зелёными стеблями. В природе они росли в заводях одного из миенжских морей, можно сказать. наподобие кувшинок, украшающих поверхность пруда.

Признаться, я немного смешалась и не представляла, что ответить. В первую очередь потому, что не понимала до конца мотивов врача. Что означал этот подарок? Благодарность? Флирт? А что, если со мной всего лишь захотели побеседовать о свойствах экзотического растения?

Мимо пробежали Хоббит с лингуаном, и я автоматически проводила их взглядом. В последнее время два зверька нередко появлялись вместе и, похоже, нашли друг с другом общий язык. По меньшей мере в переносном смысле, но были надежды и на буквальный. Иолетрия говорила, что работа над расшифровкой системы коммуникации длинноклювов идёт полным ходом. Линги уже знал многие «слова» и разбирался теперь с построением предложений.

Вновь подняв глаза на Уолкса, я моментально поняла: что-то не так. Почти сразу почувствовала, что мою руку, ту, в которой я держала цветы, словно утягивает в клетку. Обернувшись, вдохнула так резко, будто мои лёгкие могли вместить небывалое количество воздуха. Зрелище, представшее моим очам, и вправду производило неизгладимое впечатление. Капрос с флегматичным видом дожёвывал приблизительно треть букета. Ещё несколько стеблей сломались и повисли бутонами вниз, подчиняясь законам гравитации. Несколько лепестков упало на пол.

Я закусила губу, вжала голову в плечи и лишь после этого посмотрела на доктора. Что ни говори, а получилось крайне неловко.