— Убийство в квартале Шубра было чудовищным. Убит нищий бродяга. Когда я прибыл на место преступления, это показалось мне… хуже, чем воронка от снаряда на месте только что маршировавшего батальона. Нищего буквально сломали пополам, раздробили ему челюсть, чтобы легче было вышибить ему зубы и вырвать язык. Беднягу фактически разорвали на куски. В тот день у меня был минимум помощников, мне пришлось все сделать самому. Даже сам собирал части тела, разбросанные по лачуге.

Джереми на время умолк, затянувшись сигаретой.

— Непостижимое преступление. Подобного зверства я никогда еще не видел, убийство казалось совершенно немотивированным. Опросил соседей — они смутно знали жертву в лицо. Этот местный нищий не был ни с кем связан и уж тем более не имел собственности, которая возбудила бы чью-то алчность. Очевидно, его просто разорвали на клочки ради удовольствия. Итак, я честно проделал свою работу — искал улики, свидетелей. Ничего — о преступнике не удалось узнать ровным счетом ничего. Все мои поиски и действия оказались безрезультатными. Расследование так и не сдвинулось с мертвой точки.

Мэтсон последний раз вдохнул порцию табачного дыма и раздавил окурок в грязном стакане, оставшемся на столе с вечера; затем продолжил:

— И вот я услышал, как двое полицейских говорят в коридоре о зверском убийстве мальчика, кратко описывая то же, с чем я столкнулся месяцем раньше. Невольно взбеленился, потому что именно я не сумел взять след этого… безумца, и в результате парнишка пережил такое. — Первый раз за время своего признания Джереми взглянул в глаза Азиму. — Именно я должен поймать того, кто это сделал! Закончить это дело… я, и никто другой! Если бы сумел арестовать этого подонка сразу после убийства нищего, четверо детей были бы живы!

Эхо от металлического стука прошедшего поблизости поезда заполнило длительную паузу, возникшую после этих слов; оба молчали.

— Мы это сделаем, — сказал наконец Азим. — Поверьте мне, сделаем. Так вы говорите, что в ходе расследования первого преступления не нашли абсолютно ничего, что могло бы нам помочь?

— Совсем ничего.

— Ладно…

Джереми вновь обрел уверенность в себе; взял вторую сигарету и держал ее между пальцами не зажигая.

— Этим вечером мы приглашены к основателю заведения, где учились дети, — сообщил он. — Этот мерзавец раздобыл копию вашего отчета и знает все подробности расследования.

Похоже, эта новость сильно огорчила Азима.

— А, он настолько влиятелен…

— Он богат. И живет в Каире уже давно. Это две козырные карты, которые позволяют быть уверенным в благоприятном исходе любой партии.

— Полагаю, вам следует пойти туда одному, я уже продумал свое расписание на этот вечер. Раз эта история о гул кажется вам безумной, позволю себе заняться ею и продолжить свои разыскания в этом направлении.

— То есть? — спросил англичанин.

— У меня есть две-три идейки, которые надо проверить. Предпочту оставить их при себе, потому что пока на их основе ничего не складывается.

— Азим, не тратьте зря время на этот ложный след.

— Будем откровенны: сейчас у нас ничего нет, я ничем вам помочь не могу, поэтому буду делать то, что запланировал.

Джереми открыл было рот, собираясь протестовать, но, увидев, как решительно настроен напарник, понял, что отговаривать его бесполезно.

— Ладно, раз ничего лучше вы придумать не можете…

— А вы? Чем вы займетесь днем?

— Посмотрю, что в прошлом у Кеораза.

В то время как Азим обходил улицы восточных кварталов, Джереми встретился с несколькими журналистами, которым полностью доверял. Затем посетил британское посольство и воспользовался его архивом — на этот раз ему даже не пришлось прибегать к списку обязанных ему чем-то лиц. Мэтсон методично собирал все возможные сведения о Фрэнсисе Кеоразе.

Родился в Лондоне, в обеспеченной семье; учился в Оксфорде; затем возглавил семейное предприятие по торговле колониальными товарами. В мировой войне не участвовал; пока другие умирали на фронте, женился в первый раз. В 1919 году жена его стала одной из последних жертв гриппа-испанки, едва успев родить ребенка. Сразу после ее смерти Кеораз с младенцем уехал в Каир, убегая из Англии и от скорби. В Египте возглавил банк своего отца и со временем привел финансовое предприятие к процветанию.

Кеораз страдал приступами неистового гнева, а также славился любовью к власти и господству. Немногие безумцы, осмелившиеся встать на его пути, были сметены, растоптаны в прах. Он испытывал настоящую ярость к тем, кто отказывался слепо ему повиноваться, и с неистовым упорством делал все возможное, чтобы полностью разорить и обесчестить этих людей. Был из тех гордецов, которые наживают себе множество мстительных врагов. Его повторный брак заставил умолкнуть сплетников, шептавшихся о том, что он извращенец. Несмотря на наличие у него сына, многие верили этим сплетням, так как с момента появления Кеораза в Египте никто не слышал о его победах по женской части. Но все прекратилось, стоило ему встретить Иезавель Леенхарт.

Любой влиятельный в городе человек, включая членов правительства, готов был составить Кеоразу компанию за карточным или бильярдным столом по первой же его просьбе. Одно время богач любил играть в поло, пока ему это не надоело; то же произошло со всеми прочими хобби. Вкусы Кеораза непрерывно менялись, не в его правилах, попробовав что-то один раз, придерживаться этого длительное время. Прихоти его, способы развлекаться, да и образ жизни в целом не отличались постоянством. Достигнув чего-то или овладев чем-нибудь, он тут же терял к этому интерес.

«Вот чем околдовала его Иезавель», — понял Джереми. Трудно найти в мире столь же непостоянную и мало поддающуюся приручению особу. Иезавель сама по себе вызов, которым невозможно пресытиться.

Кеораз, один из тех, кого ненавидит большинство смертных, с момента рождения купался в роскоши и сумел воспользоваться этим, чтобы занять свое место в жизни. За что бы он ни брался, в конце предприятия его обязательно ждал успех. Многие кричали ему в спину: «Богач!», «Счастливчик!»; сам он объяснял неизменную удачу одним словом — «работа». Обладая всем, чего может пожелать человек, Кеораз перестал получать удовольствие от простой, обыденной жизни. Именно этим можно объяснить тот факт, что он обратился к благотворительности. После того как столь упорный человек добивается всего, чего хотел, и видит, как мир начинает вращаться вокруг него, он сам поворачивается к другим людям — в поисках новых способов удовлетворить амбиции и новых удовольствий.

Детектив перечитал свои записи, чтобы обобщить полученную информацию: «Кеораз мог бы выступать в качестве образца успешного человека, несмотря на взрывной характер и чрезмерное властолюбие». Хм… Он еще раз прочитал последние фразы, и на лице его показалась гримаса: надо же — образец! А почему бы и нет? Но этот человек переступал через последний барьер, стоявший на его пути в этом мире, — барьер нравственности. Определяет его одно емкое слово — хищник. Снедаемый жаждой власти, абсолютного господства над людьми и стремлением к постоянному успеху, он потерял контроль над своими желаниями и амбициями.