– Да что ж во мне такого крутого?! – Соломатина посмотрела на Колесника.

– Ты стала пилотом. Хорошо, пилотом-любителем, – поправился Колесник, увидев мину на лице Соломатиной, – при этом ты отличный врач, ты отличный специалист. Это стало возможно только потому, что у тебя есть характер. Почти мужской. И сила воли. И ты смелая. Не смейся – самому подняться в воздух не так просто. С инструктором летать не решаются. А еще ты симпатичная.

– Да, – проговорила Инна, – ну, ладно. Уговорил. Я крутая.

Через две недели Инна Соломатина поступила на курсы бортпроводников. И в этом случае она опять пошла против течения. Ей ничего не стоило поступить на курсы, где работала. Там ее отлично знали, и ее учебная жизнь была бы комфортной, и дальнейшее распределение было бы наверняка удачным. Но Инна пошла заниматься в небольшую, новую и совсем неизвестную авиакомпанию.

Все, кто знал Инну Соломатину, не удивились этому шагу. Те, кто ее знал, понимали, что Соломатина случайных шагов не делает. Те, кто знал ее плохо, недоуменно пожимали плечами. Какой смысл был менять хорошую, спокойную и вполне прилично оплачиваемую работу на беспокойную, тяжелую в физическом и моральном смысле профессию. Соломатина непонимающим ничего не объясняла и не доказывала – она окончательно исцелилась от душевных переживаний, и внутри ее не было сомнений в правильности собственных поступков. Как это ни удивительно, сейчас она напоминала ту самую Инну, которая, затянутая в накрахмаленный белый халатик, пришла волонтером в палату к Олегу Федотову. Сейчас в ней обнаружились та стойкость, упрямство, уверенность в правильности собственных действий. Единственное различие было в том, что теперешняя Инна была старше почти на пятнадцать лет.

Как известно, профессия стюардессы – профессия публичная. Огромное число людей имеет возможность рассмотреть тебя с ног до головы и поговорить с тобой. Выводы, которые они делают, должны быть исключительно положительными.

– Скажите, у вас есть татуировки, пирсинг? – Это был один из первых вопросов, который задали ей.

– Вроде бы нет, – ответила Соломатина и добавила: – На видных местах точно нет.

– А на невидных их не делают, – резонно ответили ей.

Страх перед высотой, страх турбулентности – все это были дежурные вопросы. Приемная комиссия понимала, что поступающий наперекор своим страхам не пойдет. К тому же в личном деле Соломатиной лежала копия лицензии летной школы. Зато обращали внимание на образование, навыки, знание языков и возраст.

К возрасту разные компании подходили по-разному. Кто-то предпочитал совсем молодых, кто-то обучал и брал на работу и после тридцати. Соломатина, перешагнувшая этот рубеж, оказалась в выгодном положении. Английский она знала, врачом со специализацией психолог была. А еще был опыт работы, и настолько разнообразный, что комиссия единогласно утвердила ее кандидатуру.

– У вас высшее медицинское, вы занимались наукой, работали няней, занимались кадровыми вопросами на производстве, вы знакомы с нашей спецификой. Вы, наконец, пилот-любитель. Готовая стюардесса, можно сказать, – сказали ей в приемной комиссии.

Соломатина радостно кивала. Она собиралась получить еще одну профессию, в которой ей многое нравилось, многому предстояло научиться. Она помнила чью-то фразу о том, что стюардесса – это сто профессий. «Сто не сто, но все равно много», – подумала Соломатина, которая на одном из занятий училась пеленать грудных младенцев и принимать роды. Конечно, навыки давались простейшие, но такие, которые могли помочь в экстремальной ситуации. Еще она научилась грамотно сервировать стол и правильно поднимать тяжести. Не секрет, что многие пассажиры свой багаж размещают так, что соседям места уже не остается. Стюардессы, отвечающие за безопасность пассажиров, вынуждены перекладывать сумки и чемоданы.

Легче всего ей давались спасательные операции – на отработку всех этих действий Соломатина насмотрелась уже на работе. Поэтому что в бассейне, что на «суше» она была первой. Да, в группе она была самой старшей по возрасту, но ее сноровка и настойчивость вывели ее в лидеры. И если поначалу все эти красивые юные девушки «на шпильках» и «с ресницами» смотрели на нее с оттенком превосходства, уже через месяц она была для них примером. Соломатина никогда не зазнавалась, она просто обожала, когда у нее все получается на «отлично».

С Аней Кулько она встретилась после одной из тренировок.

– Господи, да что с тобой?! Где твои волосы?! – удивилась подруга, обнаружив, что Инна носит тугой низкий пучок.

– Нельзя, чтобы случайный волос упал на столик пассажира и вообще куда-либо упал.

– Какого пассажира? – не поняла Кулько.

– Авиапассажира, – рассмеялась Инна и продолжила: – Ты знаешь, какой отпуск у стюардесс?

– Понятия не имею.

– До семидесяти дней. А еще зарплата у них от тридцати до ста тысяч.

– У тебя, конечно же, будет именно сто тысяч? – съязвила Аня.

Она уже разобралась во всем и опять позавидовала. «Вот почему же этой Соломатиной везет?! Почему она все время попадает туда, где хорошо?!» – подумала Аня. Хорошо – это много денег, богатых женихов или какие-нибудь бонусы. Кулько измеряла успех своим аршином. Сейчас она позавидовала той легкости, с которой Соломатина переместилась в пространстве, и в голову Ане не пришло, сколько усилий для этого приложила Инна и какая работа предшествовала этому «перемещению».

– Знаешь, думаю, что не сразу, но будет, – уверенно ответила Инна, – понимаешь, зарплата стюардессы зависит от многих обстоятельств – образование, налет часов, где, на каких рейсах летаешь. Потом язык, другие навыки. У меня же есть летная лицензия. Ну, да, я должна буду сначала хорошо работать. Почти без выходных. Но зато отпуск у меня будет семьдесят дней.

Аня Кулько опять услышала свое. Она не услышала про налет, тяжелую работу, про обучение и багаж, с которым Соломатина уже пришла на курсы. Она услышала, что отпуск будет семьдесят дней.

– Везет же. Полетаешь по миру, а тебе еще и отпуск огромный. Но ладно, я уже привыкла, что ты умеешь устраиваться!

В устах Ани это звучало уже совершеннейшей издевкой. Сказав это, Аня тут же перешла к делу, ради которого приехала на встречу с Инной.

– Ты же знаешь, у Антона дела идут в гору. Еще два сборника в планах. Но планы кушать нельзя. Может, ты поговоришь там со своими, Антон к вам приедет, выступит. Стихи почитает. Я вот тут и календарик посмотрела, седьмое декабря – Международный день гражданской авиации. Все отлично совпадает. У него же много лирики всякой про небо и все такое…

Соломатина устало вздохнула – Аня совершенно не менялась, она по-прежнему говорила слово «кушать» и по-прежнему думала только о своей выгоде. Инне стало грустно, хотелось, чтобы кто-то, кто знал ее жизнь, интересовался ее новостями, разделял ее успехи. Так странно распоряжалась жизнь – близкие к ней люди не могли оценить то, чего она добивалась. Родители из-за опасности выбранной ею профессии, подруга неразборчиво завидовала. Инна вспомнила Антона. Тот слушал ее и слышал, но был занят своими переживаниями и проблемами. Вообще, та часть жизни была не ее, не Соломатиной, а Антона Пьяных. И поэтому тогда она как бы потеряла себя. Испытывая любовь к Антону и искренне переживая за него, она отодвинула на второй план собственную жизнь. «Не у всех это получится – проживать две жизни сразу. Свою и любимого человека. Вот и я не нашла золотой середины!» – думала про этот период Инна.