Лучше не придумаешь. Я беру свой бокал, мы бок о бок поднимаемся по широкой лестнице и проходим в спальню, где Джулиан щелкает пультом, и все вокруг озаряется языками пламени. Мы садимся перед огнем, друг напротив друга. Джулиан выглядит усталым; он крутит головой и массирует себе шею.

– Как дела? Похоже, вы с Валентиной хорошо провели время, – спрашивает он, уронив руку на подлокотник.

– Да, прекрасно. Я почти все купила к Рождеству.

Стараюсь не думать о ноже и голосах. Джулиан покручивает бокал, глядя, как переливается вино, потом переводит взгляд на меня.

– Я смотрю, ключи от «ягуара» на месте. Где ты их нашла?

Мне становится не по себе. Хочу соврать что-нибудь правдоподобное, но в голове пусто, и я говорю все как есть:

– У себя в сумке.

Я пододвигаюсь на край кресла, опустив ноги на пол, чтобы чувствовать опору.

– Я не помню, как положила их туда, Джулиан. Да и зачем это мне? Я никогда не вожу твою машину. Я не знаю, как они там очутились.

Понимаю, что говорю слишком быстро, слова сливаются.

– Хм… Да…

Он вздыхает. Я жду, гадая, скажет ли он что-нибудь еще. Молчание становится невыносимым, но тут меня осеняет:

– А вдруг это Нэнси положила их мне в сумку по ошибке?

– Дело в том, Кассандра… Как бы тебе сказать… – он смотрит в сторону и снова вздыхает. – Дело в том, что такое уже случалось раньше. Я надеялся, что это больше не повторится.

Теперь он пристально смотрит на меня:

– Ты воровала и прятала вещи. Не потому, что они какие-то особенно ценные или нужные. Клептомания – это, по сути, нарушение контроля над побуждением.

Во мне поднимается истерика, и хочется засмеяться. Клептомания? Почему я еще не в изоляторе?

Джулиан наклоняется ко мне:

– Ты точно не помнишь, как брала ключи?

Яростно мотаю головой:

– Нет.

Он смотрит на меня, и я вижу жалость в его глазах.

– Тогда я зря упомянул клептоманию. Прости. Раз ты не помнишь, как брала ключи, это что-то другое.

Он встает и присаживается на подлокотник моего кресла, поглаживает меня по спине:

– Попробуем поработать над этим и понять, почему это происходит. Не волнуйся, любимая.

Он целует меня в макушку. Я приникаю к нему, но как я могу чувствовать себя спокойнее, если у меня такие дыры в голове?

– У нас обоих был длинный день, давай ляжем пораньше, – говорит Джулиан, поднимаясь. – Отдохни перед завтрашней терапией, а после нее вернемся к этой теме.

Вскоре я слышу, как шумит вода. Пока Джулиан в душе, я бегу в гостевую комнату, достаю из шкафа обувную коробку и непослушными пальцами поднимаю крышку. Дневник здесь, под сложенным галстуком Джулиана и детским кулоном в виде сердечка, усыпанным камешками, похожими на бриллианты. Я не помню, как брала галстук и кулон. У меня судорожно сжимается горло. Я достаю дневник из коробки, открываю и вижу чистые страницы. Тут меня прошибает пот. Трясущимися руками запихиваю все назад в коробку, а ее заталкиваю поглубже в шкаф, будто она тикает, как бомба.

Силясь взять себя в руки, возвращаюсь в спальню. Джулиан еще в ванной, я слышу жужжание электробритвы. Убедившись, что дверь в ванную плотно прикрыта, открываю нижний ящик комода и разворачиваю полотенце. Валентинина книжечка на месте, и мне становится капельку легче, пока я не приглядываюсь к фотографии на первой странице и не ахаю от ужаса. Лицо Валентины перечеркнуто жирным красным крестом. Я роняю книжечку, хватая ртом воздух, и с силой задвигаю ящик. В этот момент дверь ванной открывается и выходит Джулиан.

– Ты ложишься? – спрашивает он, откидывая одеяло и устраиваясь поудобнее.

Кивнув, забираюсь в постель рядом с ним. Пока Джулиан читает, я просто держу книгу, уставившись на страницу и не видя слов. Стараюсь не смотреть в сторону комода. Перед глазами стоит перечеркнутое лицо Валентины. Вскоре Джулиан откладывает книгу и наклоняется поцеловать меня.

– Мне так не хватало тебя вчера ночью.

Он принимается ласкать меня, но сегодня я настолько переполнена тайной тревогой, что не могу отвечать ему тем же.

– Я ужасно устала, Джулиан.

– Конечно, милая. Отдыхай.

Он переворачивается на другой бок, чтобы выключить лампу, и скоро я слышу его мерное дыхание.

Но я не могу спать, поэтому лежу с открытыми глазами, и все мои чувства напряжены. Минуты идут мучительно медленно. В доме тишина, мир уснул, и мне так одиноко. Закрываю глаза и пытаюсь расслабить каждую мышцу, начиная с кончиков пальцев ног и дальше вверх, по всему телу. «Сосредоточься», – говорю я себе.

Кассандра.

Я леденею. Опять этот голос.

Пока ты есть в этом мире, Валентина в опасности. Ты не мать. Ты дьявол.

– Хватит, замолчи! – кричу я. – Уходи! Хватит!

– Кассандра! – уже горит свет, Джулиан сидит на кровати и трясет меня за плечи. – У тебя был кошмар. Проснись.

Я раскрываю глаза как можно шире.

– Джулиан, ты слышал?

– Слышал что?

– Голоса. Ты тоже их слышал?

Он привлекает меня к себе и держит, тихонько укачивая.

– Все хорошо, любимая. Я здесь, и все будет хорошо. Обещаю.

Спускаюсь вниз и застаю Джулиана на кухне. Вдыхаю запах свежезаваренного кофе. На столе материалы из историй болезни, Джулиан что-то пишет. Увидев меня, он встает и подходит ко мне, в его взгляде читается забота.

– Как ты? Поспала немножко?

– Да. Спасибо… ну, что остался со мной.

Настроение у меня подавленное. Последнее, что я помню, – это как заснула, дрожа, в объятиях Джулиана, пока он шепотом утешал меня. Утром он дал мне поспать, сам отвез Валентину в школу, но после этого сразу поехал домой. Я слышала, как он звонит ассистентке и просит ее перенести всех сегодняшних пациентов на другие дни, потому что ему нужно остаться дома. Я рада – не хочу сидеть в одиночестве.

– Тебе не нужно благодарить меня. Присядь. Что тебе сделать?

– Может быть, чашку кофе.

– Сейчас, без кофеина.

Он тянется к стойке с капсулами, берет одну и вставляет в кофемашину.

– Наверное, в этот раз кофеин не лучший вариант.

Я криво усмехаюсь, думая, что он прав: мне бы сейчас алкоголя покрепче.

– Спасибо, – говорю я и делаю глоток из протянутой мне кружки.

– Как насчет того, чтобы поесть? – спрашивает Джулиан.

– Вряд ли я способна сейчас что-то переварить.