порядка», не желал причислять себя в соучастники к бандитам, не весть откуда взявшимся, с их революционной демагогией «о народном счастье». При этом значительная часть «бандитов» появилась в Галиции в 1920 году из заграницы, как и в России весной 1917 года. К этой части нельзя в полной мере отнести галицкую молодёжь, которая, как и её сверстники в других странах Европы, мечтала реализовать присущий им «максимализм» на полях «новых революционных битв» за «независимость и соборность». Следует признать, что ВО-абвер своей террористической и пропагандистской деятельностью завоевал определённую популярность экстремистски настроенных кругов населения ЗУЗ, зародил у них надежду в возможности добиться национальтного освобождения от польской «пацификации» и воссоздания утерянной государственности.

В то же время деятельность правительства ЗУНР в изгнании, как и ВО-абвер, привлекала внимание международной общественности как к украинскому вопросу, так и к ситуации на ЗУЗ в период мирового «парада суверенитетов» – вновь образованных государств. Однако назвать ВО-Аабвер национальной, народной организацией или движением со своей идеологией, стратегией, тактикой и ясной программой, у нас нет никаких объективных оснований. Это был элитарный союз немногочисленных галицийских единомышленников, собранных под «берлинской крышей» специалистами абвера, с привнесёнными идеями вооружённого, революционного восстания и свержения оккупационного режима на первом этапе в Польше, а в последующем, возможно, и на Советской Украине. «Революционные лекала» борьбы с оккупационным гнётом были разработаны «извечными друзьями» России с львинными и орлиными (одноголовыми) профилями. А весной 1917 г. «лекала» в «опломбированных вагонах», пропущенные через «умирающую» Германию, направились в адрес так называемого «прогнившего царского режима».

На ЗУЗ ситуация пошла по другому сценарию. Осенью 1921 г. в разведывательную резидентуру ВО-абвер во Львове польская контрразведка внедрила своего агента влияния Е. Коновальца с заданием организации нового украинского революционного (повстанческого) движения под предлогом национального освобождения Украины от оккупантов и воссоздания Украинской республики. При этом ставка делалась на очередную интервенцию бывших стран Антанты. О том, что эта форма реализации революционных программных планов потерпела полное банкротство и свелась к примитивной уголовщине, руководители ВО и абвера окончательно осознали в 1925 году. Исчерпав подпольный разведывательный и террористический потенциал, им пришлось перейти на цивильные формы борьбы и, как пишет А. Кентий, сформировать в Галиции Украинское народно-демократическое объединение – УНДО, «…которое стояло на платформе легальной политической работы и добивалось от польского правительства выполнения международных и конституционных обязательств, взятых Варшавой в марте 1923 года. С появлением УНДО начинается процесс затухания УВО»[181].

О том, что ВО-абвер (далее – УВО) в своей деятельности переродился в террористическую структуру эмиграции и продолжил борьбу за независимость только на словах, писал Е. Петрушевич в письме Р. Перфецкому 3 июля 1925 г.: «…Военная организация почти треть года не исполняет взятых на себя лично обязательств, поэтому уважаемые политические деятели считают её уже долгое время несуществующей»[182].

Часть 2

Бывших предателей не бывает

И всё же хоронить УВО в 1925 году было рано. Вдохнув «новые силы» в проведение «эксов», военная организация не порывала с абвером. В отношении результативности «экспроприаций»: «…Действительно в 1924–1925 годах “эксы летучих бригад” пополнили кассу УВО на 200 000 злотых (приблизительно 40 000 долларов США)…»[183]. При этом необходимость вооружённых нападений объясняли не только материальной заинтересованностью, но также считали, что тем самым подрывают основы оккупантской власти и приближают украинцев к осмыслению конечной цели деятельности УВО. В ответ польские спецслужбы жестоко преследовали участников «летучих бригад» как обычных грабителей, чем нивелировали революционный глянец организации.

Надо отметить, что Е. Коновалец дистанцировался от «эксов» Краевой экспозитуры (КЭ) во главе с Ю. Головинским по вполне понятным обстоятельствам. Состоя в штате агентов польской контрразведки, он не имел права скомпрометировать своих очередных «хозяев» в случае ареста и предания суду. Поэтому каждый раз, когда он в очередной раз предавал своих коллег по УВО, он тут же покидал Польшу якобы под предлогом «ухода» от ареста. И каждый раз 2-й тдел Генерального штаба польской армии искусно выводил его из «игры». К этому стоит добавить, что Е. Коновалец как агент «двуйки» находился на связи непосредственно у начальника 2-го Отдела ПГШ полковника Болеславича[184].

Разгром сотрудниками политической полиции Департамента Государственной полиции Польши в 1925 году ВО-абвер привёл к окончательной ликвидации влияния Е. Петрушевича на созданную им УВО и переходу правления этой структурой полковником Е. Коновальцем. Можно определённо утверждать, что задачу, поставленную перед ним как агентом польской военной разведки, «керманыч» выполнил успешно. Руководитель КЭ – полковник А. Мельник (он же свояк Е. Коновальца) – был осуждён на 4 года тюрьмы и вышел только в 1928 году. Около десятка других членов УВО были осуждены на различные мелкие сроки уголовного наказания; Ольга Басараб, вероятнее всего, была убита польскими тюремщиками, другие члены УВО бежали за пределы Польши. Оставшиеся на свободе участники были деморализованы и на фоне успехов политической борьбы коммунистов Польши стали пополнять ряды последних, учитывая смену политического вектора Е. Петрушевича и образование фракции в УВО О. Думиным.

Данное обстоятельство вызвало определённое беспокойство не столько среди участников УВО и представителей украинских местных элит, сколько среди представителей государственных институций Германии и прежде всего спецслужб. В случае возникновения революции в Восточной Малопольше угроза «коммунистического катка» вновь поднимется на восточном небосклоне. А принимая во внимание продолжающиеся экономические и политические кризисные симптомы, немцы предположили, что искры нового революционного пожара могут упасть на благодатную почву не залечившей послевоенные раны Германии. По этой причине в Берлине было принято решение переходить от подпольной вооружённой борьбы к легальному политическому противостоянию правящему польскому режиму, используя опыт коммунистов Галиции. У них было чему поучиться в плане жертвенности идеалам защиты крестьянства и рабочих, агрессивности в отстаивании политических тербований к Варшаве, демагогии псевдосправедливости, фетишизации мировой солидарности в борьбе за лучшую жизнь и прочую трескучую демагогию.

И полковник Е. Коновалец принялся за работу.

Нельзя сказать, что в начале своей политической карьеры «кермыныч» штудировал модные политические теории, посещал лекции маститых революционеров, участвовал в политических диспутах и т. д. Всей этой политической мишуре он, как военный офицер, предпочёл конкретные действия по добыванию денежных средств на политическую борьбу, которой он был вынужден заниматься с 1922 г., когда аккомпанировал Е. Петрушевичу. В конце этого года они оба получили от американских украинцев 50 000 долларов на финансирование деятельности УВО. Большую часть этих денег присвоил себе полковник, якобы на организацию восстания осенью 1922 года. Но в момент начала «революционного пожара» оказалось, что о нём прекрасно осведомлена польская полиция, получившая информацию от Е. Коновальца. «Керманычу», чтобы