Майлз улыбнулся.

– По крайней мере, это даст нам шанс. Как лучше сообщить им адрес?

– Ван?! – окликнул друга Кастор.

Тот сидел с напряженной спиной, уставившись в окно. Сквозь тонкие занавески в комнату просачивался свет.

– Я могу скинуть им адрес в сообщении.

Лора вздохнула.

– Ты действительно готов, Майлз?

– Да, – подтвердил тот.

– Пообещай, что сделаешь ноги, если что-то – что угодно – покажется тебе странным.

– В твоем мире все странно, – напомнил Майлз. – Но я буду осторожен.

– Договорились, – заключил Ван, поднимаясь.

– Договорились, – кивнул Майлз и тоже встал.

– Теперь это наш план, – подвела итог Лора.

– Мы все еще не знаем, где найти Одиссеидов, – напомнил ей Кастор.

– Я знаю. Или могу предположить с большой долей уверенности. – Лора взглянула на напольные часы. – Я собираюсь принять душ и немного поспать, чтобы потом не вырубиться. Давайте договоримся, что отправляемся не позже пяти, до захода солнца.

– Неужели мне придется так долго ждать? – заныл Майлз.

– Тебе так не терпится быть убитым? – Ван потянулся к своему телефону. – Скажу агенту, чтобы он перенес встречу на завтра…

– Нет, – твердо произнес Майлз. – Обсуждение окончено. Лора поведет всех туда, где базируются Одиссеиды, чтобы ты мог провести переговоры о перемирии, которое позволит схватить Рата и получить информацию о другой версии предания. Кастор будет обеспечивать защиту. Афина сыграет в нападении. А я встречусь с твоим агентом и получу любые сведения, которыми он располагает, потому что других вариантов у вас нет.

Все это было выполнимо, при условии, что те, кто находился дома у Лоры, сами друг друга не поубивают.

Губы Вана приоткрылись, и он пристально, дольше чем обычно, задержал взгляд на Майлзе, а потом уткнулся в экран телефона.

– Когда это мы решили, что я играю в обороне? – возмутился Кастор в один голос с Афиной, которая заявила:

– В моем нападении не будет никакой игры…

А Лора просто поднялась наверх и закрыла за собой дверь своей комнаты. Потом завела будильник и легла на постель.

Она лежала поверх одеяла, прислушиваясь к постепенно затихающим голосам внизу. Еще через несколько мгновений ее веки отяжелели и закрылись.

Лицо Иро выплыло из темноты ее памяти. Когда Лора видела подругу в последний раз, Иро ободряюще улыбалась. Не подозревая о том, какое чудовище они пригрели у себя на груди.

Лора проснулась от истошного звона будильника в телефоне, резко вынырнула из тяжелого, лишенного сновидений мрака. Прищурившись, посмотрела на экран – четверть пятого, – и тут же пожалела о том, что вообще легла спать. Мышцы так одеревенели, что никакая растяжка не помогала.

Переодевшись в чистые джинсы и черную футболку, Лора вышла в коридор, прислушиваясь к звукам. В доме царила тишина.

Последний миг покоя, подумала она, делая глубокий вдох.

Даже если с Харткипер все сложится, жизнь Лоры уже не вернется в прежнее русло. Как только Одиссеиды узнают, что она жива, для нее наступят трудные времена. После нынешней ночи она, вероятно, не сможет укрыться не то что в этом доме – в городе. Безопасных мест в Нью-Йорке для нее не останется.

Лора в последний раз огляделась, держась за гладкие перила. Она уже собиралась спуститься вниз, когда ее внимание привлекло движение в спальне Гилберта.

Там обнаружился Эвандер, рассматривающий что-то на комоде – старинную серебряную фигурку черепахи, которой Гил очень дорожил, хотя, если честно, восхищаться там было нечем.

Метнувшись в комнату, Лора судорожно выхватила черепашку из рук Вана.

– Это не твое.

С величайшей осторожностью она вернула фигурку на место рядом со старой деревянной шкатулкой и снимком, на котором был изображен Гил и они с Майлзом. Они сфотографировались после того, как Гилберт предложил Майлзу пустую спальню на третьем этаже. Гил увидел парня в кофейне и завязал с ним разговор. Гилберт и Майлз были вылеплены из одного теста – обожали повеселиться и были слишком доверчивыми. Сначала Лора подозрительно отнеслась к новому жильцу, но их вечерние посиделки, ужины, во время которых они перебрасывались шутками, наполнили дом теплом. Лора никогда еще не чувствовала себя так уютно и безопасно, как тогда.

Она обвела комнату взглядом, вспоминая, как сотни раз заходила сюда, чтобы заставить Гилберта принять лекарство, помочь подняться с кровати или лечь обратно – когда возраст внезапно дал о себе знать. Она забегала сюда, чтобы принести чай или сыграть в настольную игру, а еще, чтобы спрятаться от призраков прошлого. Гил называл Лору «дорогая» – никто в мире, даже родители, не обращался к ней так.

Лора не знала ни одного из своих дедушек – оба умерли задолго до ее рождения. Но ей так хотелось, чтобы они у нее были – именно такие, какими она их придумала, слушая рассказы родителей. Но она полюбила и реального старика – Гила, хотя тот иногда бывал раздражительным и упрямым. Сначала Лора планировала задержаться, пока не срастутся сломанные нога и рука Гила, а сама она не накопит денег, чтобы начать все сначала. Но потом не смогла покинуть ни этот город, ни своего подопечного. Его неизменная вежливость, блестящий ум и невероятное чувство юмора пробили ее защитную броню.

Теперь, к ее стыду, в комнате было темно и пыльно. Великолепная коллекция тростей с ручками в виде голов животных не была убрана в шкаф, а полки с книгами были покрыты толстым слоем пыли. Как Лора ни старалась сохранить дом в том же состоянии, каким он был при Гилберте, вот уже несколько месяцев она не могла переступить порог этой комнаты.

– Мне бы и в голову не пришло, что ты живешь в таком доме, – покачал головой Ван. – Стиль очень…

– Лучше не продолжай, – попыталась остановить его Лора.

– Я имел в виду – величественный. – Ее собеседник обвел рукой роскошную мебель из темного дуба, инкрустированную костью и украшенную искусно вырезанными цветами и виноградной лозой. – Как ты вообще оказалась здесь, да еще и в качестве сиделки?

Лора стиснула зубы, сердце заколотилось.

– Выясняй сам, если тебя это так интересует.

Признание поймало ее уже в дверях.

– Знаешь, я всегда завидовал тебе.

Лора замерла.

– Ты завидовал мне?.. – Она снова повернулась к Вану. – И о чем же ты втайне грезил: о бедности, о моем статусе изгоя или об унижении и постоянной угрозе исчезнуть навсегда?

Ван накрыл протез другой рукой, сложил их перед собой. Поза могла бы показаться расслабленной, если бы он не стискивал так сильно искусственную ладонь.