— Бандюга тот звонил. От показаний требует отказаться, — и чтобы избежать дальнейших расспросов, повернулся и шагнул за порог.

Выйдя за ворота на улицу, Семен Павлович присел на лавочку и задумался. Крепко задумался. А когда в конце улицы показался Шатохин, старик принял решение.

— Вот что, майор, заявления я подавать не буду, — сказал он твердо, с удивлением разглядывая Шатохина. С момента последней встречи следователь сильно изменился. Словно постарел, сгорбился. Глаза на осунувшемся лице ввалились, в них тоска, печаль.

У Шатохина отлегло от сердца, однако он, пожимая старику руку, спросил:

— Что так, Семен Павлович?

Чугунов нашел единственно приемлемое объяснение своему поступку.

— Не хочу еще сильнее травмировать внучку, — сказал он. — Начнется следствие, допросы, зачем ей через все это проходить? Да и соседи узнают, позора не оберешься.

— Темните вы, Семен Павлович, — присаживаясь рядом со стариком на скамейку, сказал Шатохин. — Не это послужило основной причиной вашего решения. Говорите, что случилось?..

Чугунов несколько мгновений молчал, глядя на собеседника, словно взвешивал в уме, можно ли ему доверять, потом признался:

— Перед твоим приходом Нечистый этот звонил. Потребовал, чтобы об изнасиловании Ксюши в милицию не сообщал, и от своих старых показаний по делу сестры отказался, иначе он Ксюшку убьет.

— И вы ему поверили?

— Ну, поверил, не поверил, а рисковать дальше не хочу, — вздохнул Чугунов. — Ты мужик, вроде бы порядочный, с тобой откровенно говорить можно. Видишь ли, майор, я не уверен, что бандюгу этого посадят. А если и посадят, то дружки его на воле останутся. Они нас в покое не оставят. Со мной, бог с ними, пускай что хотят делают, а вот девушку подвергать опасности я не имею права. Я за Ксению перед ее родителями в ответе. Даже не знаю, как им теперь в глаза смотреть. В общем, я напишу то, что Нечистый требует, и передам ему. Видимо, там на верху у него связи есть, раз он так нагло ведет себя. И не нам с тобой, майор, тягаться с ним, все равно он это дело с иконами замнет. Помяни мое слово…

Шатохин с грустью смотрел на старика. Как же тесно переплелись их судьбы. В какой глубокий омут затащил их всех Нечистый. Будь он трижды проклят. Шатохин встал.

— Поступай как знаешь, отец, — сказал он удрученно. — Заявление об изнасиловании можешь не подавать, но я тебе обещаю, — голос следователя окреп, — с Нечистым и его бандой я рассчитаюсь. Не знаю пока как, но обязательно рассчитаюсь. Это я тебе гарантирую.

Шатохин пожал Чугунову руку и направился вверх по улице, а старик еще долго глядел вслед удалявшейся сгорбленной фигуре в милицейской форме.

Под вечер Кабатов вызвал Женьку из дома и вручил ему переписанное Чугуновым заявление.

— Что это? — Женька повертел в руках бумагу.

— Не знаю, — ответил Колька. — Нечистый велел, чтобы ты отцу передал. Я за этой бумагой сегодня на другой конец города ездил. Туда, где бабку грабанули. Брат старухи мне ее и дал… Присядем?

Парни устроились на лавочке у живой изгороди, сплошной стеной окружавшей четырехэтажку.

— Ты зачем Нечистому рассказал, что мой отец в милиции работает? — высказал свои претензии к Кабатову Женька.

Парень виновато взглянул на приятеля.

— Ты извини, так получилось. Черт меня за язык дернул разболтать Нечистому.

— Трепло! — Женька презрительно сплюнул сквозь щелку в передних зубах. — Если бы помалкивал, может, никуда и не вляпались… Ладно, чего уж теперь выяснять… Ты мне вот что скажи, чего же ты вчера к Зойке не пришел? Мы все тебя ждали.

Кабатов недоуменно пожал плечами.

— А кто меня звал? Впервые слышу.

— Ну как же, Нечистый сказал, что ты в курсе и должен подойти.

Колька замотал головой.

— Ничего подобного. А что случилось?

— Да ничего. — Вспомнив вчерашнюю гулянку, Женька мечтательно улыбнулся. — Просто вчера возвращение Шиляева отмечали. Мы у Зойки дома и собрались.

— Странно! — парень был неприятно поражен. — Чего же меня не позвали? Мы же одна компания.

— Нечистый сказал, будто тебе по телефону звонил, приглашал.

— Да не звонил он мне, — губастое лицо Кольки выражало обиду. — Я весь день дома проторчал, не зная куда деваться от скуки, и ни одного звонка… Классно погуляли?

Вместо ответа Женька показал большой палец руки.

— Кто был? — поинтересовался Кабатов.

— Ну я, Зойка с Шиляевым, Нечистый, какой-то Хряк и три девки. Одна из них наркоманка. В полном отрубе лежала. Классная девчонка, даже не подумаешь, что на игле сидит. Короче, я с ней… — Женька многозначительно подмигнул.

— Жалко меня там не было. — В глазах Кабатова вспыхнул завистливый огонек. — А Нечистому я еще выскажу… Как на дело идти, так Колька, а как с девочками расслабляться так без меня. Рассказывай, что там еще было интересного! — потребовал он.

— Да ничего особенного. Потом Нечистый с Хряком напились и заставили двоих девок голыми плясать. Стриптиз, значит, показывать. За это им деньги швыряли.

Кабатов совсем расстроился.

— А дальше что?..

— Да ничего! — Женька решил больше не дразнить воображение приятеля. — Я домой пошел. Меня отец под домашним арестом держит. Нужно было до его прихода вернуться. Мне и сейчас пора. — Парень встал. — А то придет с работы, узнает, что я на улице торчу, скандал устроит. Ну, пока, Колян!

Юрий Иванович был уже дома. Он только что вернулся с работы и мыл в ванной руки. Злой как черт. Он отказывался верить в то, что Женька — его Женька! — наркоман и насильник. И куда он катится? "Пусть только заявится, я из него всю душу вытрясу, — накручивал он себя. — Подлец! Мальчишка! Мозгов совсем нет. Неужели я воспитал в своей семье негодяя?.."

В общем, когда раздалась трель звонка, Шатохин был взвинчен до предела. Он выскочил в прихожую, открыл дверь и, впустив в дом сына, дал волю своему гневу.

— Ты что же делаешь, щенок?! — процедил он сквозь зубы, дрожа от негодования. — Совсем не соображаешь, что творишь?

Парень положил на полочку под зеркалом лист бумаги, который дал ему Колька, и теперь, не решаясь пройти дальше в дом, топтался на пороге.

— А в чем дело-то? — спросил он удивленно.

Заслышав гневный голос мужа, из зала выбежала супруга Шатохина. За ней следом появился и их младший сын Андрей. Он остановился за спиной матери и с любопытством взирал то на отца, то на старшего брата.

Вере Андреевне уже было ясно — снова ЧП.

— Что опять случилось? — расстроенно спросила она.

— Ну-ка иди отсюда, — рыкнул отец на младшего отпрыска и, дождавшись, когда тот с обиженным видом скроется в своей комнате, сказал супруге, как человек, который призывает другого в свидетели: — Вот полюбуйся! Вчера наш сын обкурился анаши а потом изнасиловал несовершеннолетнюю девушку.