Тем не менее они сразу же бросили спасательные работы и отошли. После этого лейтенант Небольсин с матросами высадился на подбитый японский катер, но обнаружил там только два трупа, и две оторванные ноги. Катер был приведён на буксире в порт, его повреждения были невелики и после ремонта он мог быть использован для нужд прибрежной обороны. Он был вооружён 47-мм орудием в носу, и кроме того, на корме были стеллажи от двух или трёх мин заграждения, уже сброшенных в море. Катер принадлежал флагманскому броненосцу японского флота “Микаса”{101} .

Днём этого же I сентября “Бобр” вёл перекидной огонь по месту сосредоточения японцев – стрельба была успешной – японцы ушли из обстреливаемого квадрата.

4 и 7 сентября “Бобр” опять вёл перекидной огонь по скоплениям японских войск. Кроме того, в течении сентября его команда опять привлекалась для различных работ на берегу: 1 сентября – 3 человека изготавливали тралы, 8 человек изготавливали заряды в Минном городке, 20 человек грузили снаряды для береговых укреплений. 4 сентября опять 20 человек с “Бобра” грузили снаряды, 3 человека проводили телефонные кабели, а 8 делали заряды в Минном городке. 9 сентября был поставлен своеобразный рекорд – погрузкой снарядов было занято 60 человек с лодки! 13 сентября 40 человек грузили снаряды, а 8 опять делали заряды в Минном городке{102} .

Экипаж “Гиляка”, нёсший постоянную вахту по охране входа на внутренний рейд, также не избежал работ на берегу: 1 сентября изготавливали тралы 10 человек с “Гиляка”, а 15 у Белого волка вынимали тралы , 28 сентября 10 человек из экипажа лодки были заняты изготовлением бонов.

Из экипажа “Отважного” был сформирован десантный отряд, 29 сентября этот отряд в количестве 64 человек на ночь был послан на берег.

7 сентября после ожесточённых боёв русские войска оставили гору Длинную. Гора несколько раз переходила из рук в руки, защищавшие Длинную, 5-я и 6-я роты Квантунского флотского экипажа потеряли почти половину личного состава и обоих командиров, но отошли в полном порядке и заняли для обороны Плоскую гору. С Длинной горы просматривалась часть внутреннего рейда Пор г-Артура, что без сомнения ухудшило положение русской эскадры.

19 сентября японцы впервые бомбардировали Порт-Артур перекидным огнём 11-дюймовых осадных мортир. Падавшие почти отвесно, одиннадцатидюймовые снаряды, весившие по 20 пудов, при попадании в корабли причиняли страшные разрушения. По свидетельству командира “Севастополь” капитана 2-го ранга И.О. Эссена: “Снаряды, попавшие в суда, производили огромные разрушения, пронизывая несколько палуб и переборок, разрушая всё на своём пути, и разрываясь внутри судна, причём осколки имели достаточно сил, чтобы пробить палубу или переборку”{103} .

К счастью, не все 11-дюймовые снаряды взрывались, но даже неразорвавшиеся снаряды наносили серьёзные повреждения: так 24 сентября такой снаряд пробил на “Пересвете” три палубы и борт, на “Палладе” неразорвавшийся 11-дюймовый снаряд пробил две палубы и застрял в угольной яме, убив при этом 4 матросов{104} .

По сути уже с конца сентября стало очевидно, что потопление кораблей на внутреннем рейде огнём японских осадных орудий – это лишь вопрос времени. Броненосцы постоянно получали попадания снарядов, иногда по несколько за день (“Пересвет” 19 сентября – целых девять!) и постепенно теряли боеспособность.

Положение на сухопутном фронте Порт-Артура, несмотря на мужество его защитников, ухудшалось.

Ввиду ограниченных запасов продовольствия приходилось постоянно уменьшать рацион – особенно не хватало мяса и зелени, раненым, не получавшим полноценного питания, труднее было возвращаться в строй.

Однако морское командование в Порт-Артуре и не помышляло о подготовке к прорыву, продолжая разоружать корабли, снимая с них орудия и передавая снаряды на береговые укрепления: в конце августа с кораблей эскадры было передано 5000 шестидюймовых снарядов. Затем в течении двух с половиной месяцев были переданы ещё 6484 фугасных и сегментных снаряда, и кроме того 1797 бронебойных, всего 8281 шестидюймовый снаряд. И к началу ноября на кораблях эскадры оставалось только 1665 бронебойных 6-дюймовых снарядов и более других типов снарядов этого калибра не оставалось{105} . Снарядов других калибров также оставалось ограниченное количество: 12-дюймовых – 640, 10-дюймовых – 444, 8-дюймовых – 154, 75-мм – 10118, 47-мм – 49724,37-мм – 2020 снарядов.

Но даже с таким количеством снарядов эскадра могла попытаться пойти на прорыв. Однако протоколы заседаний флагманов говорят о том, что командование в Порт-Артуре уже мысленно похоронило корабли. 19 октября “Бобр” был выведен попаданиями снарядов из строя, поэтому его артиллерию с расчётами передали на сухопутные позиции, на корабле остались 1 офицер и 25 нижних чинов{106} .

Чтобы как-то избежать попаданий снарядов, миноносцы и канонерские лодки вынуждены были на день выходить на внешний рейд Порт-Артура. Грузить уголь, принимать уголь и боезапасы во внутренней гавани Порт-Артура с конца сентября стало возможным лишь по ночам. Но и эти меры не всегда помогали. 26 октября “Отважному” не повезло. В него, когда он стоял на внешнем рейде, попал 11 -дюймовый снаряд. Он ударил в кормовую часть левого борта на верхней палубе, на юте пробил борт, палубу в адмиральском салоне и, разорвавшись, пробил дно лодки в помещении рулевой машины. Лодка стала быстро погружаться кормой в воду. Однако экипаж “Отважного” не растерялся: немедленно приступили к заделке пробоины, одновременно лодка снялась с якоря и пошла к проходу на внутренний рейд вместе с буксиром “Силач”, который своими мощными помпами откачивал воду из лодки. С помощью водолазов пробоину смогли заделать{107} .

Чтобы избежать дальнейших попаданий, в следующие дни “Гиляк”, “Отважный” и миноносцы становились на внешнем рейде ещё дальше от берега.

31 октября состоялся совет флагманов, на котором ничего не было сказано о возможности прорыва из осаждённой крепости, наоборот, адмиралы постановили: “В случае крайности, т. е. близости сдачи крепости, суда, которые в состоянии дойти до прохода, идут туда и затопляются у брандеров, а также топятся все суда, которые можно туда дотащить, на прочих судах портится всё. что возможно, главное, т. е. котлы, машины, пушки, а также взрывается батапорт, береговые механизмы, станки и пр.”{108} . Броненосцы ещё жили, вели перекидной огонь по противнику, их экипажи сутки напролёт работали, устраняя всё новые повреждения, причиняемые снарядами японской осадной артиллерии. Корабли ещё могли выйти в море и попытаться прорваться, но они уже были приговорены к гибели своим начальством.

На этом же совещании была решена и судьба “Гиляка”. Собрание адмиралов постановило: лодку разоружить, орудия установить на береговых позициях, на самом корабле оставить только командира, минного офицера, механика и 20 человек матросов, остальных списать в распоряжение порта “для нахождения на береговых позициях и прочих нужд”{109} . Маленькому отважному кораблю, который так много сделал для защиты крепости, теперь предстояло тихо ожидать своей участи погибнуть под снарядами японских осадных батарей. 3 ноября “Гиляк” был разоружён.

“Отважный” же пока ещё решили оставить в строю, лишив, правда, части артиллерии: с него сняли 2 75-мм орудия и установили их под Золотой горой, кроме того, все оставшиеся снаряды к 6-дюймовому орудию также решили отдать на берег. Это же собрание решало вопрос о больных цингой с канонерских лодок и миноносцев – их решено было передавать в госпитали, но это мало помогало – больные не могли выздороветь, т. к. не получали полноценного питания.