Вообще аквалид настолько вошёл в жизнь, что многие не представляют, как это прежде Человечество существовало без него. Однажды один из моих правнуков, самый младший, подбежал ко мне и спросил:

– Дедушка, а правда, что ты жил ещё тогда, когда все вещи делали из разного? Дома – из одного, машины – из другого, корабли – из третьего, мебель – из четвёртого, книги – из пятого…

– Да, это правда, – ответил я. – И первая моя книга была напечатана не на аквалидных пластинах, а на бумаге.

– А что такое бумага? – спросил правнук.

Тогда я вынул из шкафа один из экземпляров «Антологии» и показал его правнуку. Мне попался тот экземпляр с дарственной надписью, который так и не был вручён тем, кому он предназначался. От пребывания в воде надпись на заглавном листе расплылась, но слова «Нине и Андрею…» видны были довольно чётко. Мне стало грустно.

– О чём это ты задумался, дедушка? – спросил меня правнук.

– Я вспомнил свою молодость, – ответил я.

– Тогда расскажи мне про то, как ты был молодым, – попросил правнук.

– Об этом долго рассказывать, – ответил я. – И потом ты многого не поймёшь и многому не поверишь.

– Тогда напиши об этом сказку, – предложил правнук.

– Я подумаю, – сказал я. – Может быть, я и напишу об этом. Только напишу не сказку, а правду. Но эта правда будет – как сказка.

2231 г.

Уважаемые читатели!

Я Виктор Шумейкин. Вам, конечно, знакомо это имя – ведь вы читаете мои стихи. Но сегодня я решил поведать вам в прозе о том, как я вступил на путь поэзии. Почему я захотел об этом рассказать? – спросите вы. А вот почему. Есть люди, которые жалуются, что им не везет в жизни. Каждую мелкую неудачу они воспринимают как жестокий приговор судьбы, который не подлежит обжалованию. Они начинают считать себя неудачниками, падают духом. Вот я и хочу придать им бодрости и по мере сил доказать, что неудачи часто ведут к удачам, ибо прав арабский мудрец, который сказал: «Из зерен печали вырастают колосья радости».

Часто меня спрашивают, что послужило первым толчком к пробуждению моего творческого дара, почему это я вдруг начал писать стихи. Сейчас я отвечу.

В детстве я любил слушать песни и читать стихи и сразу их запоминал, но сам их еще не писал. Очевидно, действительно тут нужен был толчок. И этот толчок я вскоре получил.

Случилось это в конце мая. Я только что пришел из школы (учился я во втором классе) и тихо сидел дома за столом и ел гречневую кашу. Вдруг неслышно открылась дверь, и вошел мальчишка из нашей квартиры. Этого мальчишку на дворе прозвали Шерлохомцем: он читал всякие книжки про сыщиков и сам собирался стать сыщиком, новым Шерлоком Холмсом.

Шерлохомец пронзительным взглядом оглядел комнату и таинственно прошептал:

– Мои наблюдения говорят за то, что твоя тетя Аня отсутствует. Прав я или не прав?

– Ты же сам знаешь, что она на работе, – ответил я.

– Значит, я прав! – торжествующе прошептал Шерлохомец. – Мы, работники сыска, редко ошибаемся.

– Ну, говори, зачем ты пришел.

– Дело есть, – строго сказал Шерлохомец. – Ты знаешь Митьку Косого с третьего двора? Так вот, этот Митька Косой сегодня прошел по карнизу второго этажа. Мимо трех окон. Туда и обратно. А с нашего двора еще никто по карнизам не ходил.

Надо сказать, что жили мы в большом домище на одной из линий Васильевского острова. Точного адреса вам не называю, потому что там до сих пор живут люди, которые помнят меня. Они могут уличить меня в неточностях – я всегда любил «добавлять от себя», и до сих пор у меня сохранилась эта черта. Так вот, короче говоря, в этом большущем доме было три двора. Второй двор был нейтральным, а первый и третий во всем соперничали между собой. Я жил в первом дворе. Поэтому известие, принесенное Шерлохомцем, было не из веселых.

– Что же нам теперь делать? – спросил я. – Придется кому-нибудь тащиться по карнизу. Кто живет у нас во втором этаже? Костя Пикин, Женька Петров, кто еще?

– Нет, это категорически отпадает, – сказал Шерлохомец. – Мы уже провели с ребятами совещание. Наш двор должен пройти по карнизу третьего этажа. Ну, ясно, не весь двор, а кто-то один. И не мимо трех окон, а мимо шести окон. Дошло до тебя?

– Доехало, – сказал я. – Кто же из ребят живет на третьем этаже? Коська Зимыкин, Димка Жгун…

– А мы с тобой на каком этаже живем? – укоризненно спросил Шерлохомец. – Может быть, на первом или, может быть, на шестом? Что подсказывают твои наблюдения?

– Мы живем на третьем, – ответил я.

– Ну так вот, это дело поручили нам, – торжественно сказал Шерлохомец. – Или тебе, или мне. Нам нужно бросить жребий. Но если ты захочешь проявить сознательность, то можешь идти по карнизу добровольно, без всякого жребия. Ведь твое участие в этом деле строго желательно: у тебя есть тапочки на лосевой подошве, в них ноги не скользят.

– Я тебе дам тапочки, – сказал я. – Уж чего-чего, а тапочек мне не жалко.

– Ну, у меня совсем другой размер ног, – ответил Шерлохомец. – К тому же в чужой обуви ходят те, кто хочет сбить со следа угрозыск или Скотланд-Ярд. А мне в твоих дурацких тапочках ходить незачем, моя совесть чиста перед законом. Давай уж тогда метать жребий, раз ты такой несознательный.

– Ну давай, – сказал я и вырвал лист из тетради.

– Нет, тут нужен свидетель, чтобы все по закону было, – возразил Шерлохомец. – Пойдем к Лизе, больше не к кому. Не к взрослым же идти.

– Ну, к Этой я в комнату не пойду, – решительно сказал я. – Ты же знаешь, я с Этой не разговариваю.

Мы пошли в комнату Шерлохомца, и тот вызвал туда Лизу. Эта девчонка тоже жила в нашей квартире. Ей было столько же лет, сколько и мне, но училась она в третьем, а не во втором классе. Лиза была девчонка как девчонка, пока молчала, но стоило ей заговорить – и она превращалась в ядовитую змею. Мне она постоянно говорила разные колкости: и что я будто бы не моюсь, и что я недоразвитый, и что я хомяк; ничего хорошего я от нее ни разу не слышал. А совсем недавно она обозвала меня на кухне олухом господа бога – и откуда только брала она такие выражения! Шерлохомца же она уважала и считала его культурным мальчиком; это за то, что он много читал. Действительно, в комнате Шерлохомца была огромная полка с книгами. Там были книги медицинские – отец его был ветеринаром – и Шерлохомцевы книги: выпуски «Ника Картера», «Ната Пинкертона», «Женщины-сыщика мадам Тюрбо» и много других книг по сыскному делу. Шерлохомец покупал их на барахолке на те деньги, что отец давал ему на завтраки.

Едва Лиза вошла в комнату, и едва Шерлохомец объяснил ей, в чем дело, она презрительно сказала: