– А вы могли бы высказать ему этот упрек в лицо?

– Увы, нет. Это могло бы стоить мне жизни, а я не имею права сейчас умереть, потому что еще должен позаботиться о своей жене и о тебе, Софи.

– Спасибо, месье Лан. Мы все трое сейчас должны заботиться друг о друге, иначе пропадем. А как вы добирались от Арбата до дома? На улицах беспорядки?

– Конечно. Французские солдаты разбрелись по городу, грабят, разбивают винные погреба, тащат провизию, рядятся в богатые одежды, какие только находят – в меха, бархат, парчу, так что многие стали похожи на пиратов или на татар. Тушением пожаров почти никто не занимается; говорят, Ростопчин вывез из города все пожарные трубы. Неизвестно, кто виноват, но Москва уже во многих частях загорелась. На нашей улице пока спокойно, но нельзя предугадать, что будет дальше…

В этот момент порыв ветра распахнул створку окна, повеяло дымом и запахом смолы. Все трое кинулись закрывать окно, и Эжени встревоженно воскликнула:

– Ветер разнесет огонь по всему городу!..

– Еще хорошо, что наш дом со всех сторон окружен двором, и даже от соседних домов огонь сюда не достанет, – заметила Софья. – Только бы нас нарочно кто-нибудь не подпалил…

– Если будет совсем худо, придется отсиживаться в подвале, – вздохнула Эжени. – А если наш дом уцелеет, его займут французские солдаты. Что же нам делать?

– Сейчас главное – выжить, – подвел итог Франсуа. – Любые бедствия, любые кошмары не длятся вечно. Надо собраться с силами и перетерпеть.

Они стояли втроем, прижавшись друг к другу, и смотрели в окно, за которым вечернее небо все не темнело, озаренное зловещим пламенем, а порывистый ветер гудел какими-то адскими голосами, словно предрекая наступление страшной ночи.

Прошло двое суток, во время которых огонь пожирал Москву. Вначале Китай-город и все огромное пространство Замоскворечья, застроенное домами, превратилось в море пламени, потом пожар вспыхнул еще в нескольких местах. Сильная буря, теснота, множество деревянных строений делали невозможным всякое противодействие огню. И французы, занявшие город, и жители, не успевшие его покинуть, метались в поисках выхода из огненного лабиринта. Иные москвичи искали спасения за стенами церквей, но и храмы Божьи не могли служить убежищем от неистовой всепожирающей стихии.

Лишь немногие места города, в том числе часть Маросейки и Покровки, огонь сравнительно пощадил; не добрался он и до дома, где оставались Софья, Эжени и Франсуа.

Две ночи и два дня они, укрывшись за каменными стенами, задыхались от жара и, подобно всем злополучным пленникам огненной стихии, молили Бога отвести от них мучительную смерть.

И наконец, словно смилостивившись, небо послало на жертвенный город обильный дождь, ветер начал стихать, и огонь постепенно ослабел.

Софья выбежала во двор, подставляя лицо дождевым струям, которые немного освежили воздух, наполненный удушающим запахом гари. Эжени тянула девушку в дом, предупреждая, что после двух дней изнурительного пекла прохладный дождь может привести к простуде, но Софья все не могла надышаться полной грудью и охладить кожу бальзамом небесной влаги.

Франсуа, который два дня заглушал чувство страха вином, теперь, когда смертельная опасность миновала, заснул прямо в одежде, повалившись на диван, а Софья с Эжени не решались выйти из дому без него, хотя и дома оставаться им было страшновато.

К вечеру дождь прекратился, и во двор, разбив замок на воротах, проникли двое незваных гостей. Эжени увидела их из окна и тут же затормошила Франсуа:

– Вставай, там французские офицеры! Обнаружили уцелевший дом и, видимо, хотят его занять.

Опьяневший месье Лан не хотел просыпаться, и Софья, не зная, чего ждать от пришельцев, решила на всякий случай сама позаботиться о защите и, взяв пистолет, спрятала его под шитьем, которое нарочно разложила на столе.

Через минуту раздался стук в дверь; запираться и отмалчиваться было бесполезно, и Софья кивнула Эжени, чтобы та впустила французов. Они вошли, стуча каблуками и громко переговариваясь. И в этот миг месье Лан, словно почувствовав опасность, проснулся, вскочил им навстречу.

Оба офицера были довольно молоды – не более тридцати лет; по их мундирам Софья не смогла определить, к какому роду войск они принадлежат, но почему-то сразу подумала, что это либо квартирьеры,[12] либо интенданты.[13]

Тот, что шел впереди и выглядел главным в этой паре, был стройным красивым мужчиной с черными волосами и смуглым лицом, которое казалось еще смуглее из-за следов копоти. Второй не вышел наружностью: коротконогий, несколько сутулый, с торчащими ушами; однако в его взгляде и улыбке мелькало какое-то располагающее добродушие.

– Месье, вы пришли занять наш дом? – вскинулся Франсуа.

– Ну а как вы думаете? – пожал плечами первый. – В этом чертовом городе уцелело не так много зданий, чтобы можно было пропустить такое, как ваше.

В этот момент он заметил Софью, стоявшую в некотором отдалении и напряженно глядевшую на пришельцев, и тут же в его глазах засветился огонек чисто мужского интереса.

– Позвольте представиться: меня зовут Шарль Фулон, а моего товарища – Эд Греви. По поручению штаба интенданта мы ищем квартиры для наших войск.

Он обращался ко всем, но смотрел в сторону Софьи, и его игривый, но вместе с тем жадный взгляд говорил о многом – и прежде всего о вполне естественном желании мужчины, изголодавшегося по женским прелестям за время изнурительного военного похода.

– А мы охраняем этот дом в отсутствие его владельцев, – сказал месье Лан, стараясь заслонить собою девушку. – Я врач и учитель, моя жена Эжени – домоправительница, а это наша дочь Софи.

– Ну, теперь прежние владельцы вряд ли вернутся в этот дом, – заметил Шарль, – так что вы здесь останетесь полноправными хозяевами.

– Нам повезло, что вы французы, – улыбнулся Эд и, заметив на столике возле дивана бутылку вина, потянулся к ней: – Дайте-ка промочить горло, так и дерет от этой копоти.

Коротышка Эд, видно, был большой любитель приложиться к бутылке, а Шарля больше интересовала хорошенькая «дочь» обитателей дома, с которой он не сводил глаз. Заметив его внимание к девушке, Эжени нахмурилась и недовольным тоном спросила:

– Вы что же, прямо сейчас, на ночь глядя, приведете к нам целый отряд?

– Сейчас – нет; эскадрон, для которого мы ищем квартиры, пока за городом, – успокоил ее Шарль. – Но теперь, когда адское пламя наконец-то утихло, наши люди будут возвращаться в Москву и устраиваться здесь. Не бойтесь, мы с Эдом проследим за порядком, и в вашем доме поселятся только порядочные офицеры, которые умеют себя вести. Сейчас я поеду в штаб доложить о наличии жилья в городе, а Эд останется у вас, чтобы до утра к вам не подселился какой-нибудь сброд. Кстати, у вас в погребе, наверное, есть вино? Я хочу взять с собой несколько бутылок для наших штабных офицеров.